Дочь куртизанки - [5]

Готовясь к схватке, Номан выпрямился в кресле.

— Рафик, постарайтесь правильно понять меня. Дело в том, что…

— Я все понимаю, Номан. Из сказанного вами следует, что мы, литераторы, не знаем народа, а вы знаете. Я живу в этом городе уже пятнадцать лет, мы состоим в одной ячейке. Но хоть бы раз вы мне сказали: мы проводим митинг в таком-то районе, прочтите там свой рассказ или статью. Скажите, предлагали вы мне такое, ну хоть раз?

Номан важно откашлялся и с апломбом заявил:

— Дело в том, что у нас очень плохо с кадрами. Мы подчас не справляемся со своей непосредственной работой, где уж нам браться за литературные собрания. — Он снова, не спрашивая разрешения, взялся за пачку сигарет, но она была пуста. Он с сожалением положил ее на стол.

— А если так, зачем же предъявлять претензии нам, литераторам? Для того чтобы приблизиться к народу, нам вовсе не обязательно украшать собственной персоной литературные собрания. На обычном собрании, где говорят о дороговизне и требуют прибавки к зарплате, найдется место для писателя. Конечно, тогда лично вам, Номан, придется сократить свои речи и выкроить время для выступления писателя. — Он наклонился к Юсуфу. — Юсуф, на столе у окна лежит зеленая папка. Там моя чековая книжка. Пойди принеси, пожалуйста.

Юсуф принес чековую книжку, взял с письменного стола ручку, открыл ее и подал все это Рафику. Номан принял чек так, будто делал Рафику одолжение, прочел его и, нахмурившись, спросил:

— Сто рупий?

— Вам, вероятно, известно, что я сам получаю всего триста. Правда, я холост, но расходов набирается порядочно. — Рафик бросил чековую книжку на стол, закрыл ручку и пододвинул ее Юсуфу.

— Я полагал, что вы… гм… собрали это. У вас ведь большой круг знакомств…

— Верно, у меня много знакомых. И я часто собираю среди них пожертвования. Но почему, Номан, вы вспоминаете обо мне лишь тогда, когда ячейка нуждается в деньгах? Вы полагаете, что для чего-либо другого я не гожусь, что в других случаях мне не нужно ваше общество? В прошлом месяце я тяжело болел, Номан. Я бы умер, наверное, если бы не мои знакомые-«буржуи» и не мои ученики. Я сообщал вам об этом, но вы не соизволили даже навестить меня.

Номан встал.

— Вы говорите так, словно не считаете себя одним из нас. Ошибочен сам базис такого понимания.

— Если бы я не считал себя «одним из нас», — спокойно, не вставая с кресла, ответил Рафик, — я не стал бы отдавать ячейке заработанное своим трудом. А что касается базиса, то да, есть «ошибка» в базисе. Именно поэтому Индия больше какой бы то ни было другой страны созрела для революции.

Нахмурившись, Номан вышел из комнаты. Доктор Рафик взглянул на Юсуфа, и они рассмеялись.

— Подумай, пожалуйста, на досуге, — сказал Рафик, — над незавидным положением тех, кому дома приходится драться со своими друзьями, а вне дома — с врагами.

3

Было около одиннадцати часов вечера, в девятый день после новолуния. Луна бледным светом заливала землю, и длинные тени деревьев казались совсем черными. Проникая через переплетения ферм моста, лунный свет серебрил реку. В воде дрожало расплывчатое отражение луны, и лениво перекатывавшиеся волны будто баюкали луну на своей груди, тихонько напевая ей колыбельную песню. На улице Даммар, близ Лакнауского университета, стояла глубокая тишина. Лишь изредка с деревьев на берегу шумно срывались птицы, издавая пронзительный, как свист, крик, и улетали к реке. Иногда с одного телеграфного столба на другой перелетала летучая мышь. И снова воцарялась полная тишина.

Со стороны университета показался человек, быстро двигавшийся к Кайсарбагу. Он нес несколько книг, через руку был перекинут пиджак, который он снял, очевидно, из-за жары. Он был высок и хорошо сложен. При свете луны можно было различить его густые, черные с проседью волосы. По походке легко было догадаться о его силе. В другой руке у человека мигала зажженная сигарета. Он быстро перешел мост и уже хотел повернуть на улицу к Кайсарбагу, когда сзади раздался громкий повелительный крик: «Стой, рикша!» Он обернулся, посмотрел туда. Нигде не было видно рикши. Откуда же донесся крик? Он направился своим путем и тут же опять услышал:

— Стой, рикша!

Мимо него на огромной скорости пронеслась коляска велорикши. Следом мчались два велосипедиста. Рикша попал колесом в выбоину на дороге, и с колеса соскочила цепь. Велосипедисты догнали коляску и стали тащить из нее пассажира.

Человек положил пиджак и книги на землю, швырнул сигарету и поспешил туда.

— Кто такие? — Но его окрик никак не подействовал на тех двоих, продолжавших тянуть пассажира из коляски. Он подошел теперь настолько близко, что мог разглядеть несчастного. Похоже, что это был совсем мальчик — тоненькая, худенькая фигурка. Он еще заметил, что тот повязан черным платком… Широкие брюки и поверх всего этого шелковое покрывало. В лунном свете блестела его черная кожа, но это была какая-то неестественная чернота — будто кто-то обильно смазал кожу маслом с сажей.

Велосипедисты оказались крепкими парнями. Сперва они ссадили рикшу и потом принялись за мальчика. Но этот худенький мальчишка творил чудеса: он сражался сразу с двумя. Человек подбежал к ним.