Дочь куртизанки - [37]

Суман отломила несколько веток, положила их на стол, трясущимися руками взяла вазу и спросила Нафис:

— Сполоснуть?

Нафис разыскала в груде одежды коробку с конфетами, открыла ее и, повернувшись к Суман, сказала:

— Зачем? Гафур вымоет. Зачем вам…

Но Суман уже подхватила вазу, прошла в ванную и заперлась изнутри на крючок. Сердце бешено колотилось, и ей показалось чудом, что она донесла вазу целой. Разбить такую дорогую вещь! Она прижала вазу к груди. Потом взяла себя в руки, осторожно поставила ее в белую фарфоровую раковину и пустила воду. В зеркале над раковиной она увидела свое отражение. Лицо выражало непреодолимый страх. Она провела языком по губам и сплюнула. В горле пересохло. Она набрала горсть воды из-под крана и напилась. Здесь просто рай — огромная фаянсовая ванна, начищенные до блеска краны, в пол можно смотреться вместо зеркала.

Суман вымыла вазу, налила в нее воды и, еще раз посмотрев на себя в зеркало, решилась вернуться.

Она поставила вазу на стол посредине комнаты и стала подбирать цветы. Нафис протянула ей коробку с конфетами. Суман взяла одну и спросила:

— Так как же, прийти мне завтра?

Нафис замялась.

— Мне надо еще спросить у папы. Он, конечно, не откажет, но все же… А впрочем, приходите, потом посмотрим. В какое время вы придете?

— Когда вам удобнее. Очевидно, в полдень — визитами вы заняты в основном по вечерам? А в полдень и у меня больше времени. — Суман умышленно назначила это время, потому что опасность столкнуться здесь с Джавидом в эти часы была наименьшей.

— Ну что ж, пусть так, — подумав, согласилась Нафис. — Мы сможем позаниматься часок до обеда. Но как вы будете добираться сюда в полдень? Ведь сейчас страшная жара. Не отложить ли нам занятия до октября, когда станет прохладнее?

— Ну зачем же, — возразила Суман. — К октябрю вы уже будете певицей.

— Хорошо. Только, знаете, приходите лучше послезавтра в двенадцать или в половине первого. Завтра мы заняты — нас пригласили на обед.

— Я могу прийти в половине двенадцатого. — Суман не хотела терять ни минуты.

— Лучше все-таки послезавтра. Или даже…

В дверь постучали, и послышался приглушенный голос Гафура:

— Нафис!

— Да? — откликнулась Нафис.

— Пришел господин Джавид.

— Попроси его подождать в гостиной.

— Но там госпожа. И они зовут вас.

— Иду. — Она встала, выбрала бирюзовое сари из жоржета и стала подбирать к нему блузку. Суман тоже поднялась.

— Тогда я пойду. Здесь можно пройти через веранду?

— Подождите немного, я проведу вас гостиной. Я буду готова минут через пять. Я познакомлю вас с Джавидом.

— Я не хочу торопить вас. Когда-нибудь в другой раз с удовольствием познакомлюсь с вашими друзьями. До свидания.

— До свидания!

Суман прошла через веранду и направилась к калитке, открывавшейся в переулок. Под окном комнаты Нафис она увидела Салмана с заступом в руках, он готовил клумбу под саженцы жасмина.

— Уходишь, Суман? — спросил Салман.

В этом несказанном «ты» звучали и нежность, и товарищеское доверие, и уважение. Она остановилась и ответила.

— Да, мы договорились. С послезавтрашнего дня я буду приходить сюда между двенадцатью и половиной первого.

Он улыбнулся, сказал «хорошо», посмотрел по сторонам и вполголоса спросил:

— Хотите выйти через эту калитку?

— А что? — удивилась Суман. — Здесь нельзя?

— М-м… можно. — Он посмотрел на открытые двери гаража. — Но старухи говорят, что незамужним девушкам опасно ходить мимо гранатовых деревьев: на них водятся джинны и прочая нечисть… — Он встал, взял в одну руку заступ, а другой стал отряхивать брюки, но больше не взглянул на Суман.

А может быть, он догадался, что она боится столкнуться с Джавидом? Но тогда он должен знать, почему она не хочет этой встречи, почему она ищет дружбы Нафис… А если Салман даже и не подозревает, кто такой Джавид?.. А может, он сам соучастник их тайн? Нет, нет… Разве можно подозревать каждого… Суман подняла голову.

— До свидания! — сказала она и пошла к воротам.

Салман сложил на груди руки, прислонился к стене и смотрел ей вслед, пока ее сари не скрылось за воротами. Тогда он улыбнулся и сказал вслух:

— Нежный цветок.

13

Смеркалось. Суман накупила овощей — в конце дня они продавались дешевле.

— Берите бобы, уважаемая. Только что принесла, совсем свежие, — уговаривала толстая зеленщица в рваном сари. Неторопливо перекладывая овощи и совершенно не обращая внимания на то, что при каждом движении в прорехах сверкало голое тело.

Подавая кошелку, Суман еще спросила:

— А что у вас спрятано вот там, под красной тряпкой? Небось что-нибудь получше? — Суман захотелось подразнить толстуху.

— Что вы, уважаемая. Там лежит мой братишка. «Получше»! — рассмеялась та.

— Братишка?

— Да, — гордо ответила женщина.

— Ведь совсем недавно я покупала у вас, и его не было…

— С тех пор, как вы покупали в последний раз, прошло уже семь дней, — вздохнула та. — Барышня, что вам дать еще? Возьмите горный перец.

Рядом старик зеленщик выкладывал пирамиду из баклажанов. Они все время рассыпались. Старик терпеливо собирал их и начинал заново.

— Милость божия — это бесценный дар. Когда бог захочет, тогда и наградит, — пробормотал он.

Красное покрывало зашевелилось, ребенок замахал крохотными смуглыми кулачками. На запястьях были привязаны черные и синие камешки-амулеты. Ребенок засучил ножками и пронзительно завопил. Зеленщица крикнула: