Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия - [6]
В столовой брата и сестру ждало удивление. На столе стояла кружка воды и нарезанный хлеб. Другие угощения отсутствовали.
– Сегодня вся команда наказана за дерзкую и опасную выходку, – сказала миссис Дэниэлс, прочитала молитву и села за стол.
Лайонел последовал её примеру, Джейн тоже, но все же не удержалась от вопроса.
– А в чем виноват капитан?
– Первый помощник, – поправила миссис Дэниэлс. – Я была на вахте и не уследила за порядком на корабле.
Немножко растерянная Джейн кивнула и вцепилась зубами в горбушку, так как за полдня изрядно проголодалась.
Когда обед завершился, миссис Дэниэлс сказала:
– Надеюсь, вы знаете, какие взыскания существуют в Королевском флоте. Надеюсь, эта история не повторится, иначе я вынуждена буду их применить.
«Надеюсь, конопатой дуре хватило одного снежка», – прошептала Джейн, но Лайонел, понимая опасность дискуссии, дёрнул сестру за платье.
Предположение Джейн оправдалось. Через три дня соседские кузены уехали в Бристоль, а Энн помирилась с Джейн и даже извинилась за свою нетактичность. Терри долго упрашивал Лайонела сделать ещё один дымящийся снежок, но отцовский кабинет был уже заперт, и главного ингредиента не нашлось.
Взрослые помирились тоже. Впрочем, соседка, поглядывая издали на миссис Дэниэлс, каждый раз удивлённо качала головой.
Глава 3, в которой терпентин, жавель и мышьяк попадают под запрет, Джейн и Лайонел слышат вещи, которые предпочли бы не слышать, а дядя Генри становится наследником Недвижимости
Про снежок-гранату миссис Дэниэлс вспомнила лишь один раз, полгода спустя. В этот день к ним в гости заглянули дядя Генри и тётя Элизабет.
Когда Джейн была маленькой, ниже папиного стола, она решила, что тётя Элизабет и, особенно, дядя Генри – очень глупые люди. Они постоянно говорили про папу и маму и, когда папа приближался, понижали голос. Но когда рядом была Джейн, они и не думали говорить тише. Будто Джейн ничего не слышала!
Тётя Лиз постоянно вспоминала свою сестру, то есть маму Джейн. Конечно, она её не ругала. Она её жалела, что было гораздо хуже.
– Бедная, бедная Мэри, – зачем-то обращалась она к мужу, который её даже и не слушал, – как она могла совершить такую ошибку?! Я так её любила…. Я так часто её предупреждала: сестрёнка, не торопись! Да, у этого красавчика-щёголя Летфорда есть герб, но этот герб только на его носовом платке. У него нет усадьбы с воротами, украшенными гербом, нет кареты с гербом на дверце, даже нет ножей и вилок с гербом. Почему ты не подождала немного, тебе нашлась бы подходящая пара. Нет, она почему-то выбрала нищету, которая сгубила её!
И тётя Лиз делала вид, что всхлипывает. Это удивляло даже маленькую Джейн: она же знает, что её никто не слушает. Может, репетирует слезы?
Дядя Генри своей жене не отвечал и ничего не говорил про маму. Лишь раз он ответил ей. В тот день папа, показывая гостям кабинет, зачем-то вышел, и Джейн отлично расслышала слова дяди Генри.
– Нет, дорогуша, выйти за лейтенанта морской пехоты – не самый глупый выбор. Твоя Мэри не виновата в том, что прогадала. То, что мой дорогой кузен ещё не дорос до полковника, как-то можно объяснить. Но с его доходами и только что не оборванными ребятами дома следовало бы оставить чистоплюйские замашки. Посмотри на эту безделушку, пылящуюся без толку, – дядя брезгливо поднял мистера Риббит-Риббита, будто тот был живой жабой, – в любой ювелирной лавчонке за него дали бы добрую пару гиней. Наполнить свой багаж товаром, выменять его на виски у солдат, а ещё лучше – просто войти к ним в долю, пообещав не щупать их ранцы, даже если раздулись после боя, как вымя дойной коровы… Две таких войны, дорогуша, и мой кузен принимал бы нас в лучших условиях, чем эта сумрачная дыра.
– Может, он не понимает? – участливо спросила тётя Лиз.
– Я уже говорил с ним, – махнул рукой дядя, – и окончательно убедился, что твоя несчастная Мэри не разглядела дурака в смазливом юнце с гербом.
Лайонел тоже слышал этот разговор. Он и позже делился наблюдениями с сестрой, утверждая, что дядя и тётя то и дело жалеют маму и обзывают папу «глупцом».
И все равно однажды Джейн на несколько дней поссорилась с Лайонелом, сказавшим, что если бы мама была жива, то дядя Генри и тётя Элизабет приходили бы к ним в гости гораздо чаще. Если бы мама была жива, она бы согласилась, чтобы дядя Генри и тётя Лиз жили с ними в одном доме.
До очередного отплытия папы оставалось три дня, когда визит дяди Генри и тёти Лиз украл один из них.
Джейн и Лайонел искренне завидовали миссис Дэниэлс: они с Уной были на кухне, а туда гости не заходили. Шёл привычный дождик, не погулять. Приходилось бродить по дому, конечно, натыкаясь то на дядю, то на тётю.
Оставалась ещё одна надежда, но она не успела перейти в план из-за наблюдательности миссис Дэниэлс.
– Я видела, какими глазами вы смотрели на гостей, когда они переступили порог, – сказала она ребятам, заглянувшим на кухню. – Так вот, запомните, любая шутка с порохом, солью, уксусом, перцем или нюхательным табаком…
– Хорошо, – сказала Джейн.
– …швейными иголками, дёгтем, булавками, натянутой бечёвкой, керосином, подпиленными ножками стульев и намасленными ступеньками…
