Дочь Генриха VIII - [8]

— Вы неправомерно разрешили моей сестре следовать первой. Я не поеду позади нее. Я вынуждена поэтому остаться здесь вместе со своей служанкой. До свидания.

С пренебрежительным видом помахав рукой, она направилась назад в поместье с верной Маргарет, сопровождаемая возбужденным гулом, поднявшимся в толпе слуг и прочих домочадцев. Установившуюся вслед за этим тишину прорезал резкий голос леди Шелтон, обратившейся к управляющему:

— Сэр, проявите свою власть. Что нужно сделать с этой проклятой шлюхой?

«Что вообще нужно делать со всем вашим проклятым женским полом? — подумал про себя встревоженный управляющий. — Ох уж эти женщины, с их вечно ставящими в тупик извилистыми путями-дорожками! И король произвел на свет этих двух мегер вместо одного нормального сына, который был всем обещан. Тьфу!» Он опытным взглядом окинул удаляющуюся фигуру Марии. Может быть, она и незаконнорожденная, но она истинная Тюдор. Потом перед его взором проплыло лицо короля с таким выражением ярости, от которого в жилах стыла кровь. Что будет, если он узнает, что его непослушная дочь легко обвела их всех вокруг пальца и осталась одна в Хэтфилде, плетя одному Богу известно какую интригу с этим новоявленным Макиавелли в лице Чапуиза? Управляющий вздрогнул, уже чувствуя, как его голова катится с плеч. Он отдал короткий приказ слугам, и Мария вдруг почувствовала, как ее схватили сзади. Прежде чем она смогла что-нибудь предпринять, крепкие руки подняли ее в воздух. Она принялась бить ногами и всячески сопротивляться, но все было бесполезно. Их хватка стала только еще крепче, причиняя ей теперь уже настоящую боль, и, пока Маргарет молотила их стиснутыми кулаками, мужчины пронесли Марию через толпу остолбеневших зрителей и бросили на носилки, как куль с картошкой, почти на самый верх копошащейся горы мяса, которой была леди Клэр.

Когда процессия тронулась, Мария откинулась на подушки, не обращая внимания на царапины на руках и ногах, сосредоточившись целиком на гораздо большей боли внутри себя. Она чувствовала, что до своего смертного часа не сможет стереть из памяти грубые воспоминания о причиненном ей унижении. Она, рожденная принцессой, с которой когда-то обращались с благоговейным уважением, была выставлена на всеобщее посмешище, стала объектом глумления ее врагов.

Из-за зажмуренных век она явно ощущала радостную ухмылку на лице леди Шелтон, когда Марию проносили мимо нее с болтающимися в воздухе руками и ногами, и представляла себе ухмыляющиеся лица слуг и прочих бездельников, радующихся необычному зрелищу, когда королевскую дочь грубо тащили мимо.

Горловое контральто леди Клэр неожиданно ворвалось в ее горькие размышления. Леди Клэр являла собой слабую копию своей сестры, которой она обычно безоговорочно вторила, как греческих хор.

— Моя дорогая, надеюсь, вам не причинили вреда? Никогда не думала, что стану свидетельницей подобной сцены. — Потом она понизила голос до свистящего шепота: — Да, хотя они и снимут мне за это голову, я всегда говорю: «Позор обращаться так с ней». В последний приезд герцога Норфолкского в Хэтфилд он приказал мне вести себя с вами более жестоко, но я горячо возразила ему, когда сестра не могла слышать. Я запротестовала: «Сэр, леди Мария хорошая девочка, даже если она незаконнорожденная, и, будь она незаконнорожденной дочерью какого-нибудь бедного человека, она все равно заслуживала бы уважения и доброго отношения». Так я сказала милорду, несмотря на его хмурый вид. — Ее грудь, как огромное желе, поднялась и упала в удовлетворенном вздохе.

— Благодарю вас, — прошептала Мария сквозь стиснутые зубы, совсем не чувствуя признательности к леди Клэр за ее робкое сочувствие.

Носилки подняли, и Марию охватила вторая волна стыда, когда она представила себе злобную радость, с которой Анна и ее окружение встретят известие о ее поражении. А что будет с ее матерью? Екатерина полной мерой почувствует на себе унижение своей дочери. Потоки горьких слез потекли по щекам Марии.

Екатерина прочитала новость о вызове, брошенном Марией, со смесью гордости и естественного неприятия обиды, нанесенной ее материнским чувствам. Сообщение об этом она получила от Чапуиза посредством одного из тех «любовных посланий», с помощью которых он снабжал мать крупицами информации о ее дочери. С письмом на коленях Екатерина сидела в одном из потаенных уголков сада в Бакдене. И пока теплота покидала ее собственное тело, она чувствовала все большую благодарность к щедрости солнца. На первый взгляд, Бакден, с его темно-красными стенами на фоне зеленых полей и рощ, показался приятным местом, совсем не похожим на угрюмую тюрьму, как рисовало себе ее воображение. Но первые же осень и зима здесь развеяли эту иллюзию. Когда восточный ветер пронизывал насквозь ее дрожащее тело, а сырость, шедшая с болот, обостряла ревматизм, Екатерина задумывалась в моменты наиболее острого отчаяния, не было ли у Генриха некоего скрытого намерения в выборе для нее местожительства. Столь нездоровое место вряд ли могло способствовать долгой жизни…

Но сейчас мысли королевы были сосредоточены на дочери. Из куколки, какой она была в избалованном детстве, Мария превратилась в молодую женщину, чья смелость временами удивляла даже ее мать. Сама-то она еще до того, как вышла замуж за короля, прошла тяжелую школу испытаний, но ничто в детских годах Марии не могло приготовить ее к обрушившимся на нее несчастьям.