Дочь Генриха VIII - [74]

Джейн закрыла глаза, стремясь избавиться от наваждения этого раздраженного лица, совсем недавно склонившегося над ней, и вместо него в ее памяти всплыло другое лицо, столь юное, что до сих пор сохраняло в себе какие-то мальчишеские черты, с нежным и чувственным ртом и мягкими глазами фавна. Уилл Дормер. Сколько лет прошло с тех пор, как он запечатлелся в ее памяти? Джейн тогда было едва шестнадцать, а он был немногим старше, когда останавливался в Вулф-холле как друг ее брата. Застенчивость Уилла, его сдержанные манеры моментально нашли отклик в душе Джейн. Он выгодно отличался от прочих гостей, с их приевшимися пошлыми, грубыми шутками и вульгарным смехом.

Было бы неправдой сказать, что он и Джейн влюбились друг в друга, но они все-таки сделали первые робкие шаги на этом пути. Пожатие рук, обмен нежными взглядами через полную народа комнату, поделенное на двоих молчание, более красноречивое, чем любые слова, — из таких невесомых субстанций состояла из зарождавшаяся любовь. Но им было отказано во времени и в близости. Леди Дормер, решительная женщина с мощным бюстом, также тогда пребывавшая в Вулф-холле, утащила сына домой, как только заметила своими глазами-бусинками его повышенное внимание к Джейн, и больше он никогда не возвращался. У его матери на примете был более подходящий союз в виде богатой наследницы, и вечно послушный Уилл пошел под венец с нею.

Вскоре после этого Джейн была отправлена ко двору в качестве фрейлины, и прошедшие годы стерли память об этом зарождавшемся романе. Теперь ей было бы интересно узнать, какова была реакция леди Дормер, когда та узнала, что девушка, которую она отвергла как недостойную ее сына, стала королевой Англии!

Джейн надеялась, что Уилл счастлив в браке. В своем нынешнем состоянии у нее заболело сердце от одной мысли о том счастье, которое ждало бы ее, будь она простой госпожой Дормер. Тихая, безоблачная жизнь, разделенная с человеком, чей нрав был сродни ее; спокойные домашние заботы сельского дома, где бы она могла пойти в собственную кухню и испечь для себя хлеб, если бы у нее появилось такое желание. И дети, чье появление на свет было бы желанным событием, а не единственной причиной чьего-то существования на этой земле, и где рождение дочери в худшем случае вызвало бы всего лишь легкое разочарование. Джейн Дормер поминутно не напоминали бы, что родить сына жизненно важно, как будто бы вся ее жизнь зависела от его благополучного явления миру…

В мертвой тишине, внезапно заполнившей комнату, тени в дальнем ее углу затрепетали, и из них вышли две королевы, шурша накрахмаленным атласом. Их настойчивые голоса были по ушам Джейн, подобно раскатам грома: «Подари ему сына. Ты должна дать ему сына как можно быстрее… или ты присоединишься к нам».

С криком попавшего в капкан кролика Джейн обернулась, но ничего не увидела, кроме тихого озерца сгущающейся темноты, а единственным звуком был шелест листьев за окном.

Она упала в кресло, сотрясаясь от подступившихся рыданий. Та спокойная, несколько флегматичная девушка, которой она знала себя на протяжении двадцати восьми лет, превратилась в испуганную женщину, чьи напряженные нервы играли с ней злые шутки.

И вся эта метаморфоза произошла за те несколько мгновений, когда кто-то незнакомый смотрел на нее глазами ее мужа, и это был человек безжалостный, ясно давший ей понять, какую цену она запросит за ее неудачу. Неожиданно королева возжелала почти с физической болью, чтобы рядом с ней оказалась Мария; ей хотелось просто ее тихого присутствия, умиротворяющего чувства товарищества, вопреки мнению мужчин все-таки существующего между женщинами, у которых нет причин для ревности друг к другу.

При дворе не было никого, с кем Джейн могла бы насладиться такой гармонией чувств. В своем нынешнем возвышенном положении она вынуждена была оставаться одинокой, будучи в дружеских отношениях со всеми, но не имея настоящих друзей. Только с ее падчерицей возможна была такая близость, а в ее новом состоянии одиночества и страха эта близость казалась тем более настоятельно необходимой. Ей всегда нравилась Мария, а теперь, когда они вступили в пору зрелости, разница в годах не казалась такой уж непреодолимой. Но какой смысл мечтать о несбыточном? Король не проявил ни малейшего желания видеть свою дочь при дворе, а после сегодняшнего вечера Джейн чувствовала, что ничто не заставит ее попросить его еще об одном одолжении. Слезы потекли из ее глаз с новой силой, скатываясь ручьями по пергаментным щекам.

Поход пилигримов за королевской милостью окончился полным поражением для тех, кто ввязался в него, и громкой победой короля. Он воспрял духом, его правление стало более твердым, чем прежде, и теперь его боялись и уважали во всей Европе. С врожденной мудростью он пригласил Роберта Аска прибыть ко двору, чтобы лично обсудить с ним сложившуюся ситуацию, — предложение, которое этот йоркширец вряд ли мог отвергнуть! Каковы бы ни были его ожидания, он был принят, и с ним обращались с показным дружелюбием, и ему было даже предложено рассказать о том, что же послужило поводом для восстания.