Дочь для монстров - [66]

«Обидела», — со сжавшимся сердцем подумала Лера, болезненно вслушиваясь в повисшую тишину.

Затянувшееся молчание нарушил директор, и в его голосе отчетливо слышались смешливые нотки:

— Отдых уместен всегда! Тем более, после всех опасных приключений, которые мы пережили. Пожалей старичка, мне косточки надо погреть и раны залечить.

— Дурачишься? — не сдержав улыбки, спросила Лера.

— Нет, пытаюсь понять, с чем связаны твои перепады настроения, — на этот раз абсолютно серьезно сказал Вениамин.

Разговор сам по себе оборвался. Каждый надолго задумался о своем. Официантка принесла счет, посетители, поев, покидали кафе, а вместо них приходили все новые и новые.

Из забвения Леру выдернул сварливый женский голос.

— Вот, Толик, смотри — все нормальные отцы общаются со своими взрослыми дочерьми, водят их куда-то, а ты, видите ли, занят!

Покрутив головой, девушка увидела пару, устроившуюся за самым центральным столиком. Полная одетая в цветастое платье дама с прической, похожей на овечью шкурку, ничуть не смущаясь, тыкала пальцем в Вениамина, довольно громко поучая жизни своего дородного лысеющего мужа.

«У нас сегодня подарок для влюбленных…», — само собой всплыло в голове у Леры. Пиццерия, выдержанная в итальянском стиле, озорно шутящий Олег и розовый шарик на веревочке, торжественно подаренный официантом с фразой, заставившей тогда смутиться обоих: и незадачливого папочку, и неудавшуюся дочь.

— Пошли, а то мы что-то засиделись, — сказала Лера, как ужаленная поднимаясь из кресла.

Взгляд испуганно шарил по помещению, как будто надеясь разглядеть табличку «экстренный выход». Желание грубо оборвать словесный поток сварливой толстушки нарастало с каждым мгновеньем. Девушка готова была провалиться сквозь землю от стыда, почему-то перед Вениамином, и отдать полжизни, чтобы сравняться с ним в возрасте.

Но директор, похоже, был слишком занят своими думами и не обратил внимание на говорливую дамочку, или искусно сделал вид, что не обратил. И, держась за руки, пара молча покинула кафе, заставив женщину замолчать и задуматься о поспешности своих выводов. Лера была уверена, что в следующий час закусочная узнает много нового о падении нравов среди современной молодежи.

На улице было по-прежнему душно и жарко. После хорошо вентилируемого помещения проспект показался адом. Директор шел, заложив руки в карманы и уставившись под ноги. Эта походка школьника-двоечника заставила Леру против воли улыбнуться и задуматься о том, что в её отказе мог усмотреть сам мужчина.

— Мне просто не хочется висеть у тебя на шее, как хомут, — с грустью произнесла она после пары минут тяжелого вязкого молчания.

Мимо, урча, проезжали автомобили, звенел на поворотах трамвай, поэтому девушка не была уверена в том, что Вениамин её услышал.

Но он услышал и, остановившись в теньке, бережно развернул Леру к себе лицом.

— Считай меня эгоистом, но я наконец нашел своё счастье и не собираюсь на нём экономить. Ты — единственное, что у меня есть. Так было последние годы, так есть и так будет. Я, кажется, это уже говорил.

Лера медленно покачала головой и прижалась щекой к пропыленной рубашке мужчины. Сложно было объяснить свои чувства, но не менее сложно понять взгляд на жизнь другого человека, но она непременно постарается. Пусть люди вокруг злословят, показывают пальцем, тычут в спину, она сделает Вениамина счастливым, хотя бы на двадцать-тридцать лет, пока он не превратится в старика, а Лера не останется при нем любящей и заботящейся дочерью.

В воздухе кружил летний снег — тополиный пух. Он ковром стелился по земле, чтобы снова быть подброшенным проезжающей машиной и взмыть вверх. В этом белом, залитом солнцем вихре, трогательно приподнявшись на цыпочки, как в каком-то дурацком кино, девушка целовала взрослого, седеющего мужчину, спрятав его лицо от посторонних взглядов в своих ладошках.

Бесконечность

Лере было немного стыдно вспоминать, как в порыве внезапно нахлынувшего сумасшествия они покинули проспект, бегом добрались до здания приюта, из которого час назад так же спешно ретировались, и закрылись в кабинете, наплевав на вытянувшиеся лица Виталика и вахтера. Жаркая, липнущая к телу одежда разлеталась в разные стороны, а сильные мужские руки уже несли в душ, примостившийся в кабинете-спальне.

Тогда ей даже на секунду стало противно оттого что все происходит в кабинете, где, по всей видимости, побывало огромное количество директорских любовниц. Но под прохладными струями душа, смывающими с тела пот и городскую пыль, девушка расслабилась и откинула глупые мысли. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на ревность, и без того сложна до безумия, чтобы наводить какие-то лишние конструкции.

Все это было неправильно. По крайней мере, не так поступали герои романтических книг после долгого и нежного поцелуя. Но, вероятно, древние философы, описывающие многочасовые прогулки под луной, были ангелами, лишенными страсти и вожделения.

Время текло размеренно, пронзая пространство своими завораживающими сюрреалистичными коридорами. Его можно было подцепить пальцами, смотать в клубок под мерное тиканье настенных часов, но оно осталось бы бесконечным.