Дочь для монстров - [2]

Девушка по-птичьи наклонила голову к плечу, уставившись на предполагаемого «папочку», как на сумасшедшего.

— А мне наплевать, как вас зовут, — не повышая голоса, ответила она. — Я удочеряться не собираюсь. Мне можно идти, Вениамин Петрович?

Мужчина в костюме, убиравший альбом на полку, опалил воспитанницу не предвещающим ничего хорошего взглядом. Казалось, серо-стальные глаза на худом загоревшем лице выполняли роль ножей, пронзая собеседников не хуже настоящих клинков.

— Немедленно извинись! — отчеканил он, не переставая сверлить Леру взглядом.

— Спешу и падаю! — фыркнула девушка и, не дожидаясь разбирательств, вылетела из кабинета.

Ловить беглянку было бесполезно, и это директор знал. Поэтому срочно требовалось загладить вину перед важным гостем. Со своенравной девчонкой он разберется потом.

— Может, хотите чаю? — хозяин кабинета был сама любезность. Весь его облик, от слащавой улыбки до кончиков начищенных ботинок, выражал готовность к сотрудничеству.

— Нет, Вениамин, благодарю Вас, — спокойно ответил гость, поправив сползшую на глаза челку. — Хотя знаете, я бы выпил кофе.

Директор засуетился. Поднял телефонную трубку и певучим голосом велел немедленно принести в кабинет кофе, молочник и сахарницу.

— Ну, что? Приглянулся вам кто-нибудь, кроме Валерии? — как бы между прочим спросил директор, убирая бумаги с кофейного столика.

— Скажите, насколько эта девушка, ммм... нравственно чиста? — немного подумав, вопросом на вопрос ответил гость.

— По данным последней диспансеризации, чище некуда, — Вениамин утвердительно кивнул и отвернулся, скрыв от собеседника злую гримасу. — Насколько я знаю, с момента её проведения ничего не изменилось.

— Пусть так остается и впредь, — Олег небрежно кинул на стол толстую пачку банкнот и, подумав, добавил. — Я хочу съездить с ней куда-нибудь завтра. Мне нравится её досье, даже странно, что я не видел его раньше. Если же не подойдет, верну, как предыдущих.

— Как вам будет удобнее, Олег Сергеевич, — натянуто улыбнувшись, ответил Вениамин.

***

Возвращаться в комнату было глупо. Мокрая кровать и злые девицы являлись не лучшим соседством на ночь. Шататься по коридору тоже не стоило. Либо Виталик — подручный директора, проводивший Леру на встречу — застукает, либо тип со сломанным носом приведет подкрепление.

Пригладив непокорные, не до конца подсохшие после душа волосы, девушка крадучись поднялась на два этажа и с натугой отворила тяжелую деревянную раму. «Жлобы, когда пакеты поставят!» — подумала она, вылезая на карниз. Всего пара метров до ржавой пожарной лестницы, и путь на крышу открыт.

Уцепившись за ступеньки, девушка шустро забралась наверх, перелезла через шаткий бордюрчик и, балансируя на скользком металле, добралась до небольшого «балкончика». Так она называла гладкий выступ на крыше, сделанный с какой-то известной только профессиональным строителям целью. На нем было удобно спать или просто валяться, наблюдая, как проплывают мимо облачка… заводского дыма.

Лера зябко поёжилась, но убежища своего не покинула. Апрель выдался мокрым и холодным, но перспектива столкнуться со взбешенным Вениамином казалась куда более страшной, чем вероятное после такой ночевки воспаление легких.

Всю свою сознательную жизнь она боролась с этим беспринципным и жестоким человеком. И в этот раз не собиралась отступать. Полумрак кабинета не позволил толком разглядеть кандидата в её «папочки», но этого и не требовалось для того чтобы сделать правильные выводы. Директор собирался поправить свои материальные дела «удочерением» на грани закона. Не в первый уже раз.

Первые полчаса ненависть хорошо справлялась с ролью грелки, но потом и она отступила. Остался только стылый ветер, с редкостным упрямством толкающий в плечо. Зубы отбивали частую дробь, но ресницы уже слипались под холодной тяжестью инея. Ночью пошел самый последний в этом году снег. Поздний привет затяжной зимы, выбеливший крышу и тело, свернувшееся на ней клубочком.

Больничный

— Постельный режим. Минимум неделю, — чужой голос противно скрежетал над самым ухом. — Ну и конечно антибиотики. Без них осложнения гарантированы. Все названия и дозы я выписал на листок.

Лера лежала, не шевелясь и не открывая глаз. Она слышала, как кто-то шуршит одеждой и чем-то звякает.

— Борис, спасибо, что приехал. Я порядком перепугался, а от здешнего врача толку чуть, — проговорил другой — бархатистый и сильный, давно набивший оскомину.

— Ты же директор, найми другого, — хохотнув, ответил мужчина, названный Борисом.

— Как только, так сразу, — отшутился Вениамин. — Пошли, провожу.

Гулкие шаги и хлопнувшая дверь известили о том, что можно больше не притворяться. Лера открыла глаза и осмотрелась. Справа возвышался пустой сейчас штатив капельницы, слева стояла простенькая тумбочка. Комната, в которой её оставили, не была похожа на лазарет. Скорее, пустующая спальня. Четыре кровати, открытые полки над каждой, большой шкаф, один на всех.

Девушка повыше натянула одеяло, тщетно пытаясь согреться. Голова раскалывалась, во рту горчило, правая рука неприятно ныла, дополняя букет «удовольствий». Дотронувшись до сгиба локтя, Лера почувствовала под пальцами марлевую повязку. «Похоже, капельница тут не просто так», — безразлично подумала она, поворачиваясь на бок.