Дочь часовых дел мастера - [159]

Да я и сама обманула миссис Мак всего две недели назад, когда заявила, что хочу поехать с Эдвардом в деревню. По доброй воле миссис Мак ни за что не отпустила бы меня с ним, ни в Берчвуд-Мэнор, ни тем более в Америку. Со временем я стала ее самой надежной добытчицей, главным источником доходов, и, если я что-то успела усвоить за свою короткую жизнь, вот оно: люди быстро привыкают к деньгам, в том числе к тем, что достаются даром, – раз деньги сами пришли, значит так и должно быть.

Миссис Мак искренне верила в то, что и я сама, и все, что у меня есть за душой, – ее собственность. Вот почему я, чтобы вырваться из Лондона, представила поездку в деревню с Эдвардом как часть плана. Я обещала, что через месяц вернусь с таким богатством, какого они никогда не видели.

– Каким богатством? – сразу спросила миссис Мак, от которой общими словами было не отделаться.

Зная, что самая искусная ложь – та, которая ближе всего к правде, я рассказала всей семейке о планах Эдварда нарисовать меня с бесценным «Синим Рэдклиффом» на шее.

В тайнике было темно и очень трудно дышать. И еще тихо, до жути.

Я стала думать об Эдварде и о том, что делает Фанни там, в лесу.

Потом я вспомнила Бледного Джо и письмо о моем скором отъезде в Америку, отправленное ему из деревни; я добавила тогда, что он может долго не получать известий обо мне, но пусть не волнуется. К письму я приложила свою фотографию «на память», которую Эдвард сделал камерой Феликса.

Я вспоминала отца, ощущение его сильной руки, в которой тонула моя детская ладонь, и то неземное счастье, которое переполняло меня всякий раз, когда мы с ним отправлялись в очередное железнодорожное путешествие, в гости к захворавшим часам.

А еще я думала о матери, которая была как золотистый свет на поверхности моих воспоминаний – теплый, радостный, но всегда неуловимый. Помню один день из детства, который мы провели на реке, за нашим домом в Лондоне. Я уронила в воду ленточку, которой очень дорожила, и беспомощно смотрела, как течение уносит ее все дальше и дальше. Сначала я плакала, но мама объяснила мне, что такова природа реки. «Река, – сказала она, – величайший сборщик дани, взимающий ее с незапамятных пор; не брезгуя ничем, она принимает подношения у берегов и несет к бездонному морю, куда они канут навсегда. Река ничего тебе не должна, маленькая Птичка, так что будь с ней осторожнее».

И тогда я почувствовала, что даже в сплошной черноте тайника я слышу течение реки, что оно укачивает меня, усыпляет…

И услышала кое-что еще – тяжелые шаги по половицам и приглушенный досками пола голос:

– У меня билеты. – Это был Мартин, он стоял прямо над люком. – Куда ты подевалась? Надо только найти «Синий», и можно сматываться.

Вдруг раздался шум, внизу хлопнула дверь, и я поняла, что в дом вошел кто-то еще.

Топот Мартина, и снова тишина.

Громкие голоса, чей-то крик.

А потом выстрел.

Через мгновение – новые крики. И голос Эдварда.

В темноте я пыталась нащупать замок, чтобы открыть люк изнутри, но не нашарила его. Было так тесно, что я не могла ни сесть, ни повернуться. Страх охватил меня, и чем сильнее он становился, тем короче делалось мое дыхание, тем сильнее каждый вздох застревал внутри гортани. Я хотела крикнуть, но голоса не было, только шепот.

А еще было жарко, очень-очень жарко.

Эдвард снова позвал; он звал меня, его голос дрожал от страха. Он звал Люси. Наконец его голос стих где-то далеко.

Вдруг над головой у меня снова раздались быстрые шаги – кто-то бежал со второго этажа вниз, но не Мартин, эти шаги были намного легче, – потом последовал сильный удар, и половицы над моей головой вздрогнули.

Вздрогнули, но не поднялись.

Я была лодочкой на воде, река тихо баюкала меня, и я, закрыв глаза, вспомнила еще вот что. Совсем маленькая, даже не годовалая, я лежу в своей колыбельке, на втором этаже маленького домика в Фулэме. Теплый ветерок влетает в окно, принося утренние голоса птиц и таинственные запахи сирени и ила. Круглые световые пятна танцуют по потолку, сменяясь тенями, а я лежу и наблюдаю за их танцем. Я тяну ручонку, чтобы их достать, но солнечные зайчики раз за разом проскальзывают сквозь пальцы…

Глава 27

Весна 1882 года

– Славное местечко. Внутри, конечно, немного запущено, но в основе все цело. Вот подождите, отопрем дверь, и вы сами увидите.

Ни перед самой собой, ни перед поверенным Эдварда Люси не притворялась, будто не бывала в Берчвуд-Мэнор раньше; однако подчеркивать это не хотела. Просто ждала молча, когда поверенный вставит в замок ключ и повернет его.

Было раннее весеннее утро, воздух еще не прогрелся с ночи. Сад перед домом оказался ухоженным – не то чтобы очень, но сорняков было не видать, и ползучие растения не оккупировали дорожки. Жимолость на фасаде дома была вся в бутонах, на стене и вокруг окна кухни уже открывались первые звездочки жасмина. Надо же, как поздно. В Лондоне все уже цветет и благоухает, но, как часто говорил Эдвард, городские растения – нахальные выскочки в сравнении со своими скромными деревенскими родственниками.

– Ну вот, – произнес мистер Мэтьюз из фирмы «Холберт, Мэтьюз и сыновья», когда ключ с негромким, но отрадным щелчком повернулся в замке. – Наконец-то.