Дочь бутлегера - [13]

Пока что мы не пускаем плотников в наши кабинеты, но Джулия года четыре назад переделала половину первого этажа. Она разобрала перегородки и превратила старую кухню в оснащенное компьютерами рабочее помещение, где разместились три секретаря, помогающие Шерри. Веранда сзади приобрела крохотную кухоньку, которую при желании можно спрятать за раздвижными дверями, когда просторное солнечное помещение используется для официальных конференций. На веранде имеется длинный стол, имеющий достаточно деловой вид, но Джулия также перетащила уютные кресла и оттоманки, которые пожалела выбрасывать во время последнего ремонта. В целом из веранды получилось замечательное место для того, чтобы посидеть после окончания судебных заседаний за чашечкой кофе и узнать свежие новости из «Ньюс энд обсервер».

Именно этим я и занималась, когда ровно в половине четвертого появилась Гейл Уайтхед с плоской картонной коробкой в руке. Вместо того чтобы пригласить ее в мой кабинет и предупредить меня об этом, Шерри провела Гейл прямо сюда. Шерри ненамного старше Гейл, но при этом она постоянно суетится — словно мамаша, устраивающая своему чаду чаепитие с друзьями.

— Вам что-нибудь принести? — поинтересовалась Шерри. — Есть охлажденные напитки и чай со льдом.

— Спасибо, ничего не надо, — вежливо ответила Гейл, усаживаясь в кресло напротив меня.

Положив на колени белую коробку, похожую на те, в которые кладут рубашки, она поставила сверху бордовую сумочку.

— А как насчет того, чтобы немного перекусить? У нас есть печенье, крекеры, галеты.

— Нет, благодарю вас.

Застывшая в строго вертикальном положении спина Гейл оставалась в трех дюймах от мягкой спинки кресла. Тетя Зелл постоянно учит меня сидеть именно так. Наверное, у бабушки Стивенсон был какой-то бзик по поводу того, что воспитанная дама не должна прикасаться лопатками к спинке стула, так как моя мать тоже заставляла меня сидеть прямо.

Интересно, а кто муштровал Гейл? Дина Джин?

Я знаю, что в отношении Гейл у меня слабость. Однако глядя на нее сейчас — на молодую женщину, а не на ребенка, я недоумевала, как мне удалось стать для нее образцом, на чем настаивает Джед. Вот уже много лет наше общение ограничивалось ничего не значащими разговорами в церкви, на стадионе или во время оздоровительных пробежек. Последний раз я нянчила Гейл, когда ей было шесть лет, а я училась на первом курсе юридического колледжа. Да, судьба снова свела нас вместе прошлой весной, когда мы с Джедом возобновили знакомство, но мы обе настолько смущались этим обстоятельством этого, что ограничивались разговорами на поверхностные темы.

Заботливая суета Шерри еще больше стесняла Гейл.

— Давай пройдем ко мне в кабинет, — предложила я, и Гейл вскочила с кресла словно, распрямившаяся пружина.

Мы прошли следом за Шерри по коридору, и я опять поразилась тому, как резко повзрослела Гейл. Она была миниатюрной и темноволосой, такой, какой мне запомнилась Дженни, но только Дженни носила длинные прямые волосы рассыпанными по плечам, как это было принято в начале шестидесятых. Волосы Гейл были заплетены на французский манер, а отдельные выбившиеся пряди вились кудряшками, как у Джеда. Белая вязаная блузка и короткая бордовая юбка подчеркивали изящные изгибы ее фигуры, не делая их провокационными.

Даже после того, как мы прошли ко мне в кабинет и затворили дверь перед любопытным лицом Шерри, Гейл оставалась настороженной. Мой отец всегда говорил, что я могу заговорить уши ослу, но прошло несколько минут, прежде чем мне удалось вызвать у нее на лице улыбку, и она расслабилась настолько, что положила коробку на пол и удобно устроилась в обитом зеленым бархатом кресле.

Я поздравила Гейл с тем, что она получила стипендию Бофора.

— Твой отец очень гордится этим.

Ее улыбка тотчас же стала кислой.

— Я в этом не уверена. По-моему, он нисколько не рад тому, как я собираюсь распорядиться средствами, которые оставил на мое имя дедушка Пул.

— Что ж, его нельзя в этом винить, ведь так? Прошло уже восемнадцать лет, и что сможет нарыть частный детектив там, где уже тщетно искала полиция?

— Быть может, ничего, — спокойно произнесла Гейл. — Я знаю лишь то, что не смогу учиться в колледже, пока на мне висит все это.

— Что все? — спросила я.

Напускной вид уверенной в себе взрослой женщины исчез, и я вдруг оказалась лицом к лицу с открывшимися под ним бурлящими чувствами подростка.

— Ты обратила внимание на то, как вела себя Шерри? И так продолжается всю мою жизнь. Как только люди слышат мою фамилию, мне на шею словно вешается неоновая вывеска. — Миниатюрная рука Гейл очертила светящийся призыв. — «УБИЙСТВО ДЖЕННИ УАЙТХЕД!» — Ее голос наполнился грустной издевкой. — Боже мой, это та самая малышка, которая едва не умерла с голоду, когда какой-то негодяй выстрелил в ее маму и оставил их обеих умирать на мельнице Ридли!

Глубоко вздохнув, Гейл попыталась вернуть внешнее спокойствие. Получилось у нее неважно.

— Поэтому все суетятся вокруг меня, сюсюкают со мной, как с маленькой. Отчасти это объясняется состраданием ко мне, но в первую очередь всем просто до смерти хочется узнать, каково потерять мать, ставшую жертвой убийства, и не знать, кто это сделал.