Дочь - [14]

— Остановитесь! Вот так, спокойно! Наташа, поверни голову, посмотри на маму. Поправь волосики! Ну так, снимаю… Ира, почему ты так хмуришься? Солнце? Потерпи немного. Приходилось терпеть. Но теперь Ирина Андреевна и Наташа с удовольствием смотрят на фотографии.

Вот первый, на всю страницу, снимок. Наташа сидит на ковре в окружении веселой компании. На коленях у неё кукла, та самая кукла с закрывающимися глазами, которая еще в письме была обещана Антоном Ивановичем. Справа плюшевый мишка, слева крохотная обезьянка. У ног девочки уселась маленькая собачка — она сторожит выстроенную из кубиков будку.

Ну что ж! Видно, помаленьку устраивается человек, налаживает хозяйство. Но сама Наташа, несмотря на веселое окружение, красивое пышное платье и великолепный бант, будто не вошла еще в роль полновластной хозяйки. Большие глаза смотрят удивленно и немного испуганно.

Вот они двое — мать и дочь — сняты в рост у стволов деревьев. Мать высокая, стройная, еще молодая женщина. А дочь совсем маленькая. Снимок сделан в Краскове, где Березовы сняли дачу в то лето, после болезни Наташи.

Ирина Андреевна, глядя на фотографию, улыбается. Сосна и Елочка!

На участке около дачи стояла большая сосна. Ее ствол тянулся высоко в небо, и там, на просторе, она раскинула крону. А совсем рядом росла елочка. Свои неглубокие корни елочка разместила между корнями сосны и лапками нежно тянулась к стволу сильной подруги. Елочка была совсем маленькая, она только начинала жить, и сосна защищала ее от дождя и ветра, от знойного солнца и лихого мороза. Наташа сразу заметила дружную лесную пару.

— Мамуча! Это ты и я! — и обхватила колени Ирины Андреевны.

— Верно, ты — Елочка, а я — Сосна.

Ирина Андреевна уверяла мужа, что у Наташи поэтическое восприятие мира. Тот согласился и добавил:

— Вообще девочка необыкновенная! На миллион — одна такая! Я это говорю не потому, что она наша дочь, а совершенно объективно.

Это было очевидным преувеличением. Но кто станет возражать?

В альбоме множество снимков Березова с дочкой. Эти фотографии делались так. Антон Иванович вымерял расстояние, наводил фокус, потом передавал аппарат Ирине Андреевне, а сам становился рядом с Наташей и подавал команду. Ирина Андреевна, глядя в глазок фотоаппарата, щелкала кнопкой. Странно, но и эти снимки получились неплохими.

Вот отец и дочь, взявшись за руки, идут по дачной просеке. Вот дочка на коленях у отца, и он целует ее в щеку. Вот они в рост. Вот их лица крупным планом. Оба они заразительно хохочут.

«До чего же похожи друг на друга!» — говорят теперь все, кто смотрит на эти фотографии.

Самая лучшая фотография альбома та, где Наташа снята за мытьем посуды. Она стоит перед табуреткой с блестящим эмалированным тазиком и моет чайную чашку. На девочке платье в горошек и фартук с кармашком. Через плечо перекинуто посудное полотенце. Волосы отросли, и теперь торчат две косички с бантиками.

Как все-таки люди меняются! На этой фотографии не сразу узнаешь Наташу. Оказывается, у нее озорное личико со вздернутым носиком, и веселыми искорками в смеющихся глазах.

Эту фотографию Антон Иванович увеличил, и она в рамке висит над его письменным столом.

Бабушке, Екатерине Павловне, фотография совсем не нравилась.

— Подумаешь, картину повесили! Платье будничное, снимали в кухне… Ну какая тут красота?

Бабушка считала, что фотографироваться запросто, без подготовки, неприлично. Когда Антон Иванович неожиданно наводил глазок фотоаппарата на Наташу и бабушку, Екатерина Павловна демонстративно отворачивалась. Поэтому на некоторых снимках бабушка видна со спины, где-то на втором плане. Когда такие фотографии помещались в альбом, она сердилась:

— На смех людям меня выставляете!

— Но вас здесь никто не узнает! — оправдывался Антон Иванович. — Зато смотрите, какая Наташа хорошая!

Когда Екатерина Павловна снималась «по-настоящему» — строгая, в праздничном платье, с гладко причесанными волосами, — она получалась неузнаваемой, не похожей на добрую, хорошую бабушку, которую так любила Наташа. С фотографии смотрела сердитая чужая женщина с жестким, неподвижным взглядом.

Теперь Ирина Андреевна и Наташа очень жалеют, что не сохранилось ни одной хорошей фотографии бабушки. Екатерина Павловна за эти годы очень изменилась. Когда Наташа приехала в Москву, бабушке было пятьдесят пять лет, она была еще крепкая, статная. Теперь ей семьдесят. Лицо изрезано морщинами, вся она сгорбилась, высохла.

Не только годы состарили Екатерину Павловну. Состарило и горе. С войны не вернулся ее сын Володя. Хороший, веселый дядя Володя.

Наташа, как Снегурочка, стоит в белой меховой шубке, в белом капоре, с белой муфтой. Кругом заснеженные ели. Чуть-чуть фантазии — и можно подумать, что затерялась девочка в дремучем лесу. На самом деле снимок сделан в Подмосковье, в Архангельском, куда Наташа приезжала навещать мать.

У Ирины Андреевны впервые тогда обнаружили сердечное заболевание. Осенью она ездила на могилу Сережи, поставила ограду, посеяла многолетние цветы. А домой приехала больная, с ангиной. И после этого чувствовала свое сердце.

На квадратных полянах старинного юсуповского парка были посажены серебристые ели. Совсем рядом — три елочки, как три сестрички: старшая, средняя и младшая. Младшая была немножко выше Наташи. У этих елочек Антон Иванович и сфотографировал дочку.