Дочь алхимика - [145]

— Какому решению? — тихо спросила Аура, уже догадываясь об ответе.

— Это должна была быть кровь собственной дочери. Только собственной дочери. Цепь смерти собственной крови и плоти, которая тянется сквозь столетия. Моргант сделал это, и я тоже. И твой отец, Аура. Нестор узнал это задолго до меня, еще когда украл все заметки об исследованиях Морганта и исчез. Алхимик зачинает ребенка со своей собственной дочерью. Но до этого она должна оставаться девственницей, а ребенок, которого она родит, должен быть опять-таки девочкой, чтобы продолжить эту цепь. Когда-нибудь и эта девочка родит девочку и та снова девочку и так далее. И всегда алхимик должен быть отцом.

— А матерей после родов убивали, — Аура была вне себя от этой жестокости и мерзости.

— Да, — подтвердил Лисандр. — Их кровь — это самая важная составляющая, источник чудодейственного снадобья, основа эликсира. В их крови заключена тайна вечной жизни.

Аура почувствовала, как шок усыпляет её. Она стала совершенно спокойной, совершенно расслабленной. Она внимательно слушала и пыталась осмыслить, проникнуться и даже найти оправдание.

Лисандр обеими руками опирался на палку. Из пропасти дул ветер и играл с его длинными волосами, как вихрем из паутины.

— Мы все породили поколения дочерей и с ними — опять-таки дочерей. Если рождались дети мужского пола, они были обречены на смерть, и эксперимент начинался сначала. Иногда это было просто делом случая. Я стал таким же, как и Моргант, после того как однажды узнал о такой возможности. Я порождал и убивал. Десятки раз в каждом поколении, и я стал бессмертным, так же, как Моргант, так же, как Нестор.

— Пока вы не разбили цепь.

— Да, с Шарлотой. Сильветта первая из моих дочерей, которая родилась не от инцеста, и мать которой не была моей дочерью. Я хочу быть честен с тобой, Аура, твоей сестре я уже давно признался в этом: я соблазнил Шарлоту, чтобы унизить Нестора. На протяжении столетий мы с Моргантом искали его, и когда, наконец, нашли, он был главой семьи, владельцем замка. Раньше сказали бы, благородный дворянин. Нас охватила черная зависть. Мы сами были монахами, рыцарями-тамплиерами, пусть даже и отошедшими от веры, и всегда считали, что только под покровом ордена, в одиноких монастырях и отдаленных обителях, вдали от шума мирской суеты, в атмосфере полной таинственности, бедности и учении мы могли воплощать в жизнь наши намерения. У нас были наши дочери, но никогда не было семьи, уюта, гармонии. И затем мы снова свиделись с Нестором, и образ его жизни наглядно опроверг все, во что мы верили. Он не терял времени, подаренного ему эликсиром. Он владел богатствами, несметными богатствами, был светским человеком, вхожим в высшее общество, сердцеедом. Все его любили, мужчины и женщины, — Лисандр рассмеялся с горькой издевкой. — Нестор прожил столетия, прежде чем приобрел все это, и нашел способ представать в каждом поколении новой личностью, не теряя при этом своего имущества. Не нищий отшельник, как Моргант и я, прожигатель жизни, кутила, весельчак, личность, гений.

Лисандр сделал паузу и взглянул на Сильветту. Она робкой улыбкой поддержала его. Тогда он продолжил:

— Да, Аура, — сказал он, — при всей помпезности, которую он выстроил вокруг своей персоны, твой отец был настоящим гением, на несколько порядков выше Морганта в том, что касалось алхимии. Я сам, если честно, многого не понимал в этих вещах, как, например, духовную, философскую сторону. У Морганта было достаточно ума, но не духовной гибкости. Когда мы встретились с Нестором, знания Морганта остались на том же уровне, что и шесть сотен лет назад. Он не развивался дальше, не искал других путей, после того как нашел разгадку. Но Нестор был совершенно иным. После того как он добивался чего-нибудь, он старался превзойти себя.

— Поиски травы Гильгамеша, — прошептала Аура.

— Бессмертие, ради которого не надо умирать другим людям, без инцеста, без убийств, без отвращения к себе, растущего с каждым днем. Это было то, к чему стремился Нестор! И, поверь мне, Аура, мне не удастся описать ту зависть, которая вспыхнула во мне и в Морганте. Мы хотели владеть тем, чем владел он, более того, тем, чем он завладел бы в будущем! Тогда-то мы и попрощались с монастырской жизнью и направились в Вену. Прежде всего, Моргант принялся перетягивать на свою сторону определенных обитателей тамошних подземелий, и в первый раз попытался развить в себе изворотливость, применив при этом свой интеллект алхимика. Но с каждым шагом, увеличивающим его власть, он сам все больше уходил в тень. Я стал его пугалом, его марионеткой. Всегда, когда называлось имя, это было мое имя; всегда, когда было необходимо личное присутствие, я был вынужден выходить под свет рампы. Все снова было как тогда, когда Моргант был господином, а я всего лишь его помощником. Мне не позволено было иметь своих намерений, своих желаний, своих надежд, и я смирился с этим, чтобы не потерять его благосклонность. О, я многое испробовал, чтобы отвлечься от всей этой мерзости: живопись, поэзию, даже азартные игры. Я почти уверил себя, что это я держал в руках все нити, ведь, в конце концов, это мое имя произносили испуганным шепотом, мое имя приводило в трепет кайзера. Но затем я начал забывать, что реальная власть, скрытая под этим именем, принадлежит другому.