Дочь адмирала - [34]

Какому дураку придет в голову перехватывать такое письмо? Поймет ли Зоя, что любовь к Москве — это его любовь к ней?

Зоя подумывала об аборте, но отказалась от этой мысли. Она хотела ребенка. Убить его — значило бы убить то единственное, что осталось у нее от Джексона. Пусть мелкие, ограниченные люди болтают что угодно, она с гордостью выносит своего ребенка.

Да и возраст у нее такой, что самое время подумать об этом. Как бы не оказалось поздно. И даже если к ней снова придет любовь, когда она еще будет в состоянии произвести кого-то на свет, вряд ли этот ребенок будет зачат в момент близости столь страстно любящих друг друга людей, как они с Джексоном.

Зою радовало отношение друзей. Лишь двое-трое отвернулись от нее, позволив себе несколько ядовитых замечаний по ее адресу. Все остальные остались рядом, готовые в любой момент прийти на помощь. И самое главное, рядом был Саша.

Саша был такой высокий и такой тощий, что походил на тростинку. Пианист, ее постоянный аккомпаниатор и композитор, он часами бродил по улицам Москвы, уйдя в свои мысли и прислушиваясь к звучавшей в голове музыке. Ему ничего не стоило прийти на официальный прием в брюках и рубашке без галстука, зато с карандашом за ухом. Или в вечернем костюме, но все с тем же карандашом. Он был самым добрым человеком из всех, кого когда-либо знала Зоя.

Узнав о ее беременности, он тут же примчался, предложив ей выйти за него замуж ради будущего ребенка. Зоя была тронута до глубины души. Но от замужества отказалась.

— Мы с тобой близкие друзья, но никогда не станем любовниками. Было бы несправедливо связывать тебя узами законного брака. Вот если бы ты согласился признать себя отцом ребенка...

Он поцеловал ей руку.

— С радостью, Зоя Алексеевна. Почту за честь.

Чушь, конечно, но почему-то многие считают, что, если женщина в ожидании хочет, чтобы у нее родился красивый ребенок, она должна окружать себя красивыми вещами и стараться постоянно думать о чем-то прекрасном. А что если они правы? Попробовать, что ли?

Все то лето ее беременности у нее со стола не сходили свежие цветы. Как только они начинали вянуть, она заменяла их новыми, только бы поблизости от ее ребенка не оказались умирающие цветы. По возможности она смотрела лишь фильмы со счастливым концом и посещала те концерты, где исполнялись произведения классиков.

Но с каждым днем сохранять ощущение прекрасного в глубинах своей души становилось все труднее.

Впервые она поняла, что за ней следят, как-то в августе, проснувшись под утро и почувствовав жажду. Налив в стакан воды, она подошла к выходившему во двор окну, чтобы распахнуть его пошире. В дальнем углу двора стояли двое мужчин, уставившись на ее окно. Она не могла ошибиться, они смотрели именно на ее окно, потому что стоило ей приблизиться к нему, как они тотчас отвернулись.

Зоя снова легла, но сна как не бывало. Почему за ней следят? Ясно, что не из-за Джексона. Ведь уже несколько месяцев, как он уехал. Тогда почему?

Может, следят вовсе не за ней? Но спустя три дня ее опасения полностью подтвердились. Съемки на студии в тот день проходили на редкость трудно, она ужасно устала. Ноги отекли, спину ломило.

Когда объявили перерыв и выключили камеры, она в ожидании следующего вызова с наслаждением устроилась в уголке в студии звукозаписи. Бросила взгляд на свои часы. До окончания съемок еще по меньшей мере два часа. Она зевнула.

Это не осталось без внимания одного из сотрудников студии, партийца.

— Устали, Зоя?

— Немножко, — ответила она.

Он улыбнулся.

— Если хотите сниматься в фильмах, вряд ли стоит засиживаться за полночь на вечеринках.

Его слова пронзили ее, как удар ножа.

— Откуда вы знаете?

Но он не ответил и вышел из студии.

В тот вечер она поставила будильник на пять утра. Когда он прозвенел, солнце только-только начало выглядывать из-за горизонта. Зоя встала с постели и выглянула из-за занавески во двор. Двое молодых людей снова были на месте, хотя ей показалось, что это не те, которых она видела в первый раз.

Зоя высунулась из окна.

— Привет! — крикнула она.

Молодые люди отвернулись, сделав вид, будто чем-то заняты.

— Я к вам обращаюсь. Ни свет ни заря, а вы уже тут как тут!

Они поспешили уйти.

Но она знала, что они вернутся.

Почему? Ну почему? Лежа в постели и пытаясь заснуть, она снова и снова задавала себе этот вопрос и по-прежнему не находила на него ответа. Единстве иным объяснением был Джексон, но его выслали из страны, а потому слежка за ней явно бессмысленна. Если, как говорят, всеведущий НКВД знает все обо всех, им, конечно же, известно, что она беременна. Какой вред в своем нынешнем положении она может принести кому бы то ни было, даже если б захотела? И уж, конечно же, они знают, что она всего лишь актриса. Она далека от политики, равно как и ее друзья.

Нет, слежка за ней лишена всякого смысла, и все же за ней следят. Она улыбнулась в темноте. Вряд ли им могла прийти в голову мысль, что она попытается сбежать к Джексону. Беременная женщина? Она даже не знает, где он сейчас. Его письма, если он их и писал, до нее не доходят.

Берия!

На какое-то мгновение в памяти всплыло это имя. Нет! С того случая прошло столько лет. Если бы он жаждал мести, он бы уже наверняка давным-давно осуществил свое желание. Да, но должно же быть какое-то объяснение, вот только оно пока что не пришло ей в голову. Может, речь идет о каком-нибудь преступлении, которое ошибочно приписывают ей? Было же время, когда ее отца посчитали шпионом только потому, что он справился об адресе врача у соседа-немца?