Добрый деловой человек - [62]

А закончил войну Яковлев в пехоте, на Балатоне — венгерском мелководном, но довольно большом озере. Гвардии старшина был ранен в третий раз. И в третий раз награжден медалью «За отвагу». Вот что значит воевать в разных частях! И то, считал, повезло: иные солдатики, прошагав от Москвы до Берлина и Праги и вдосталь навалявшись в полевых госпиталях, бывало, так с одной боевой медалькой и оставались…

Привезли гвардии старшину в медсанбат, под самым Будапештом расположившийся. Худо старшине: ранение опять тяжелое — осколок легкое просадил, — а он, перед тем как на тот свет отправиться, жизненную программу для себя определять вздумал. И загадал: если жив останется, обязательно строителем станет, в шахту ни за что не полезет больше: столько за четыре года разрушил — за всю жизнь не построишь. Это первое. А еще, решил он, — как оклемается, Марию Ивановну Степакову найти обязательно. Мария Степакова пулеметчицей у него во взводе была, год вместе прослужили, и узнал он ее хорошо: одних с ним лет примерно, верный боевой товарищ и женщина замечательная, самостоятельная. Ранило Марию Ивановну еще до Будапешта, увезли в госпиталь, и попрощаться в горячке боя не успели. Где тут прощаться: ее на носилках волокут, ему пулемет подавить приказано!.. Знал только, что смоленская она, а адреса точного не знал. Деревенька ее сгорела дотла, и печных труб не осталось. Какой уж тут адрес? Хотела, по разговорам, в Смоленск к сестре добраться, но не знала, живет ли сестра в городе, оставалась ли там при немцах или уехала куда… Да и ее саму куда повезут на лечение и поправку — тоже не представляла. Страна наша огромная, госпиталей и за Уралом, и в Сибири полно пооткрывали. Завезут эшелоном — а попробуй выберись!..

И все же задание, данное себе, Александр Трофимович выполнил. Как только на ноги встал, демобилизовали его — вещмешок за плечи и в поиск. Два месяца путешествовал, а разыскал, нашел все же свою Марию Ивановну. Поженились они в городе Челябинске и зажили в маленькой комнатушке на улице имени товарища Цвиллинга. Яковлева на знаменитый ленинградский Кировский завод приглашают — любой профессии обещали научить, а он свое жене зудит: должен я строителем стать, слово давал, программа у меня такая на дальнейшее намечена.

— Кому ж ты слово давал, Саня? — озабоченно и с некоторой даже ревностью интересуется Мария Ивановна. — Скажи, если не секрет, конечно.

— Себе, — отвечает.

— Вполне могу освободить тебя от слова этого, чудак ты.

— Так не простое слово, а вроде клятвы. Зарок, понимаешь? Не выполню, себя уважать не вполне смогу. Устраивает тебя такое?

— Нет, не устраивает, — соглашается Мария Ивановна…

И стал Саня Яковлев строителем. Сначала каменщиком, потом и другие профессии освоил. И Мария Ивановна его за компанию тоже курсы штукатуров с отличием окончила.

Оставили они без сожаления комнатенку на улице Цвиллинга и поехали на первую свою стройку. И с тех пор все ездят. И где только не были! И чего только не на-сооружали!

У Александра Трофимовича карта имелась, в балке висела на самом видном месте. Путь он на ней свой отмечал. Красным карандашом — боевые дороги, с запада на восток и с востока на запад. Синим — трудовые, семейные уже маршруты. Эти синие стрелы во все стороны света указывали и аж до Сахалина дотягивались. «Что нам с Машей! — рассуждал Александр Трофимович. — Детей бог не дает. Здоровье еще позволяет, на подъем мы оба легкие. Почему не поездить по стране, новые места не посмотреть, с новыми людьми не познакомиться и себя не показать? Завербовались, о месте узнали, что можно — из книг, что можно — от людей, и айда, поехали!»

Так и прожили супруги Яковлевы больше двух десятков лет после войны. Кочевали со стройки на стройку. Он по приезде сразу в каменщики. Она поначалу в поварихи, пока штукатурам фронта работ не имеется (знаменитые Машины борщи были известны среди строителей по обе стороны Уральского хребта). Но лишь начинали подниматься первые дома и первые сооружения, выходящие из «нулевки», лезли под крышу, бросала повариха котлы и кастрюли и, несмотря на любое противодействие, уговоры и даже массовые выступления общественности, доставала из чемодана свой персональный мастерок и уходила в штукатуры, поближе к своему Сане.

После ашхабадского землетрясения и работы на восстановлении столицы Туркмении осели Яковлевы в Средней Азии: строили шахтерский город Ангрен неподалеку от Ташкента, сооружали Газли — город газовщиков, трудились в Янгиере — центре Голодной степи, в Нуреке — таджикском городе, где было начато возведение самой высокой в мире плотины.

И вот оказались в Солнечном. «Сюда главным образом нас пустыня приманила, — объяснял с охотой Александр Трофимович каждому. — Никогда мы с Машей в стоящей пустыне не работали. С краю — бывало, а в самой сердцевине — не приходилось, так что впервой. Опять же — золото. Очень охота своими глазами посмотреть — когда комбинат пустят, — как это оно потечет, польется. Мне, конечно, объясняли. Но я сам, самолично люблю посмотреть. Как уголь добывают, знаю, сам рубал; как нефть добывают — видел; как газ по трубам гонят — видел; еще разное-всякое видел. Золото теперь посмотреть должен. И тогда — все!..»