Добрый деловой человек - [16]

— Постой из пушек по воробьям палить, — сказал ему Базанов. — Я еще раз в совхоз съезжу. Только теперь один, без тебя. Кричишь очень…

Собрали в совхозе общее собрание. Глеб выступил с рассказом о стройке, о золоте, которое даст стране комбинат, и только в самом конце — о воде. Объяснил что к чему. Оказалось, никто и не знал, куда воду от них насосы должны перекачивать, для каких надобностей. Люди ведь понимают, когда им объясняют. Пошла вода, и, хоть паек был невелик, голод, можно сказать, кончился…

Богин, которому всезнающий Прокопенко рассказал о совхозном собрании, заметил, что он и не ждал иного результата, убедился — этот бывший геолог умеет разговаривать с людьми, и, хотя, по его мнению, проще было как следует взгреть директора совхоза, он даже доволен, что руководители стройки действуют в одних целях разными методами. И в тот же вечер, встретив Базанова возле управления, не удержался и пошутил:

— А ты, брат, златоуст, оказывается. Вот уж не подозревал! Шутка ли! Одной беседой банду хапуг усмирил, комиссар. Учтем на будущее! — В тот момент у начальника строительства было благодушное настроение.

Базанов смолчал: плохо себя чувствовал, устал. Велика была нагрузка — поездка в совхоз, выступление, адская жара. Где уж тут думать о «щадящем режиме», которому так подробно обучал его в ташкентской больнице доктор Лев Михайлович Воловик! Стройка разворачивалась. И Богин, относясь безжалостно к самому себе, требовал того же от всех, требовал от всех подчиненных работы, работы, работы. А парторг, который шел с ним в одной упряжке — как любил часто повторять начальник строительства, — разве мог парторг призывать к одному, а жить по-другому, в ином ритме? Базанов не мог позволить себе этого. И жалеть себя ему было просто некогда. Каждый день требовал от него полной отдачи сил, ума, нервов, сердца. Да, и сердца. И еще сохранения каких-то совсем малых резервов, требующихся иногда для сопротивления Богину, для противодействия Богину — как было недавно при выдвижении бригадиром строителей Лысого, которого, как это ни парадоксально, своевольный Степан Иванович невзлюбил за то, что Лысой спас его в зимний буран. Вот поди ж, примирись с его характером!

Возникли разногласия между ними и по поводу застройки первого микрорайона. Богин считал: это забота Милешкина, с него и спрос будет, у парторга задачи общего характера — воспитание и мобилизация масс, наглядная агитация, соревнование. В свое время Богин попытался даже очень уж активно вмешаться в выдвижение кандидатов в состав парткома стройки. Базанов возразил, и сделал это твердо. Это было их первое столкновение. И вот теперь Богин пытался решить, чем заниматься и чем не заниматься парторгу.

— Ты думай, дорогой товарищ, как лучше энтузиазм масс в жару поднимать будешь! — не то серьезно, не то шутя говорил Богин. — Лекциями о вреде курения? «Голубыми огоньками» с привлечением сильно развитой художественной самодеятельности? Или проникновенными беседами с нерадивыми и отстающими? — Богин встал и зашагал по балку, не спуская пытливого взгляда с Глеба.

— Не понимаю, чего ты ваньку валяешь, — остановил его Глеб. — Сядь и поговорим. И нечего меня испытывать. Считай, я уже прошел испытание. Первое, во всяком случае.

Богин пожал плечами, глаза его смеялись.

— Историю стройки хорошо бы начать, — сказал он серьезно, свернув на другую тему, — с азов. Подыскал бы какого-нибудь писателя-летописца. А что?

— Возможно, и подыщем… Но сначала надо с городом разобраться, потом поздно будет, товарищ начальник.

— Да разве я против? Разбирайся на здоровье! Договорились ведь давно — твоя это сфера.

Вот и разобрались!.. А тут еще эта адская жара.

Летом Алексей Алексеевич Милешкин не столь часто появлялся на стройке. Но если каждое свое появление в Солнечном он старался обставить как можно заметнее (непременные визиты к руководству, широковещательные собрания, групповые обходы объектов), то уезжал архитектор каждый раз незаметно, словно на полуслове, будто бежал. Только что был здесь, говорил, приказывал что-то, шутил — и вот нету его. Исчез. Растворился. Может, и не приезжал, показалось.

Между тем дела на строительстве первого микрорайона совсем не радовали Базанова. Получалось все так, как и предсказывал в свое время Милешкин: приезжали строители, некоторые с семьями, балки были переполнены, людям жить было негде. Приближалась осень. Богин жал на строителей: «Давай-давай! Быстрее-быстрее! Всех под крышу!» Ему было неважно, под какую крышу, хоть под толевую. И архитекторы стали уступать. Милешкин без борьбы сдавал свои позиции, ради скорости строительства разрешал и отступления от проектов.

В результате вместо трехэтажного дома выросли из земли, как поганки, сразу два двухэтажных поселкового типа, с входами наподобие крылечек.

Во время разговора с Базановым Милешкин старался отшутиться:

— Еще ваш хороший знакомец Райт говорил: врач хоронит свою ошибку, архитектор может покрыть ее зеленью. Озеленим фасады, Глеб Семенович, все будет смотреться. Хотели провести экспериментик строители, по-быстрому. И меня уговорили. Вижу, не получилось. Учтем на будущее. — И исчез.