Добрый деловой человек - [125]

— Не за туманами сюда приехали, товарищ начальник, — паренек был явно польщен вниманием.

— Как это?

— Как в песне: не за туманами и запахами тайги — мы сюда работать приехали, шарахнуть в небо железобетоном, как сказал товарищ Маяковский.

— А ты агитатор, Фесенко!

— Так точно — агитатор, товарищ начальник, — согласился паренек. — Скоро год, как партийное поручение исполняю.

— Ладно, — сказал Богин. — Все в порядке. Разреши, мы у тебя походим?

— О чем говорить! — воскликнул Фесенко. — Выбирайте себе хоть любую квартиру, пожалуйста!

— Вот именно… А какую из трехкомнатных ты бы нам посоветовал? Какую бы себе взял?

— И сомнений быть не может, товарищ начальник. На нашем этаже. У торца. Вид оттуда исключительный! И не думайте!

— Высоковато, пожалуй. Теща у меня старая, а тут глядишь, лифты откажут, вода не пойдет.

— Эксплуатационники придут приличные — ничто не откажет.

— Так рекомендуешь?

— Непременно!

— Ну, спасибо за совет, агитатор.

— Ничего не стоит, товарищ начальник…

По галерее они дошли до последней квартиры. Богин внимательно осмотрел паркет и кладку кафеля на кухне и в ванной, потрогал, не «гуляют» ли форточки и двери, покрутил краны. Через комнату вышли на лоджию.

— Нравится? — спросил Богин.

— Отлично! — ответил Глеб. — Вознеслись мы над пустыней. Не загордиться бы. Она этого не терпит.

— С тобой не загордишься!.. Помнишь, приехали сюда с Милешкиным? Ничего не было. «Да и будет ли здесь город, может ли быть?» — спрашивал я себя. А ты приволок своих земляков с их проектами. «Ну, это уж прожекты, сказал я тогда себе, интеллигентский выпендрон». И смотри-ка — ошибся. Красивый город получается.

— И не только красивый, Степан, — удобный, умный. Специально для пустыни.

— Вода пришла — можно стадион форсировать. Футбольную команду создадим, лучшую в Азии. На моих условиях и из «Пахтакора» и из «Кайрата» сюда побегут.

— Команда — это хорошо, — согласился Глеб. — Но я о техникуме продолжаю думать, о помещении для него.

— Ох и трезвая ты голова, Базанов!

— Должность такая, Богин.

По-дружески положив ему руку на плечо, Богин сказал:

— Я вроде бы начал понимать тебя, ты — мужик настоящий, Глеб сын Семенов. Ты бы помогал мне, мы горы бы перевернули вдвоем.

— Я и помогаю тебе, Степан. Помнишь, когда познакомились, первый разговор? Ты меня сориентировал, нацелил — так я и действую.

— Издеваешься?

— Шучу.

— Ну, сегодня тебе все можно. Шути.

— А хочу я одного — чтоб у нас с тобой был постоянный контакт, он необходим.

— Какой контакт! — уже иным тоном, задиристо и самоуверенно сказал вдруг Богин. — Да у нас с тобой психологическая несовместимость. Мы преодолевать ее должны. В первую очередь, учти! Я некоммуникабельный человек, выражаясь современным языком. Ты некоммуникабельный… Нет, вообще-то ты коммуникабельный, но не со мной, нет, — с другими. — И повторил задумчиво: — А надо со мной, понимаешь?.. Ты не обижайся. Я гиперболизирую, конечно. Но мысль! Мысль — та, учти, комиссар.

— Я учту, Степан. Я уже учел.

— Ну и порядок… Так ничего квартирка? Одобряешь выбор?

— Непременно, как говорит Фесенко.

— Вот и будешь здесь жить, тихушник. С женой, тещей и готовым сыном. Мог бы, кажется, и меня посвятить в свои семейные тайны. — И Богин, очень довольный произведенным эффектом, пошел обратно на галерею, крикнул оттуда: — На свадьбу хоть не забудь пригласить, Глеб Семенович!.. — и засмеялся.

Послесловие

Я хорошо знал Глеба Базанова.

Мы познакомились в кардиологическом отделении ташкентской больницы. Несколько раз встречались — всегда в делах, в спешке. Жили в разных городах, занимались разными делами. Однажды разговорившись, поняли, что нужны друг другу, пожалели, что разделяют нас четыре тысячи километров. Писали друг другу. Впрочем, редко. Он приглашал к себе — я не смог приехать… Была ли это дружба? Не знаю. Глеб был очень коммуникабельным человеком, и во многих людях он рождал желание общаться с ним.

Жизнь складывалась у Базанова трудно. Это уж судьба нашего поколения, мальчишек сорок первого года, у которых война отняла четыре года юности. Человек талантливый, увлекающийся, Базанов фанатично поверил в легенды о золоте пустыни и всю жизнь посвятил тому, чтобы найти это золото…

Есть в Средней Азии река, подобной которой не сыщешь на земле. Она рождается на Памире, ее поит чистым снегом огромный ледник. Она тянется более чем на семьсот километров, проходит через земли двух республик. В низовьях, в плодородных долинах без остатка раздаривает себя река людям — растекается по каналам, арыкам, колхозным полям. Поэтому и назвали ее Заравшан — дарящая золото. Она дарит людям богатства воды, прохлады, плодородия. И это больше, чем золото. Говоря о реке, я думаю о Базанове. Он, как и река, всего себя отдавал людям. Он вдоль и поперек исходил пески, руководил геологической экспедицией, строил в пустыне город и комбинат. Как это бывает порой с прекрасными людьми, Глебу долго не давалось простое человеческое счастье. И лишь два года назад встретил он женщину, которая полюбила его и стала его женой.

«Ты перестал мотаться, бродяга, — писал он тогда. — Засел в столице и на свадьбе моей не был. Ох, какая это получилась свадьба! Жизнь — прекрасная дама. Она способна на все, и, если не зазеваешься, жди чудес. Вот я и одарен ею. Приезжай, посмотришь, позавидуешь. Можно было бы и поговорить: есть о чем, старина. Да и почему тебе не написать в конце концов свою повесть о золоте и городе Солнечный?..