Добрый ангел - [35]

Пес ткнулся носом в руку Габриэля и тут же был награжден дружеским хлопком.

Теперь муж не внушал ей такой тревоги, как поначалу. И поведение собаки тоже помогло ей понять характер мужа. Он был добрым человеком.

Габриэль перехватил ее взгляд, она вспыхнула от смущения, отвернулась и стала разглядывать свои колени. Ей так не хотелось отсюда уходить. Она наслаждалась этим мирным мгновением рядом с мужем. Надо было вовлечь его в разговор, чтобы оттянуть возвращение домой.

— А разве Шотландия и Нагорье не одно и то же, милорд?

— И да, и нет, — ответил он. — Сами мы не считаем себя шотландцами, как обычно называете нас вы, англичане. Мы либо нагорцы, либо южане.

— Вы так произнесли слово «южане», что можно предположить, вы не особенно любите этот народ.

— Я не люблю их, это правда.

— Почему?

— Они забыли, кто они такие, — объяснил он. — Они заделались англичанами.

— Я тоже англичанка, — вырвалось у нее, и в ее голосе прозвучало беспокойство.

Он улыбнулся:

— Мне это известно.

— Конечно, известно, — согласилась она. — Возможно, в свое время вы забудете об этом.

— Весьма сомнительно.

Она не поняла, шутит он или говорит серьезно, и на всякий случай решила переменить тему разговора.

— Огги совсем не сумасшедший.

— Разумеется, нет. Маклоринцы верят в этот вздор про него, но не макбейнцы.

— На самом деле он чрезвычайно умен, супруг мой. Игра, которую он выдумал, очень забавна. Вы должны как-нибудь попробовать сами. Она требует мастерства.

Он восхитился тем, как она вступилась за старика, но требовалось внести ясность.

— Эту игру изобрел не Огги. Она известна с давних пор. Помимо камней пользовались еще деревянными шарами. А бывало, что шили шары из кожи и потом набивали их мокрыми перьями.

Джоанна учла эти сведения, Возможно, она сошьет несколько кожаных шаров для Огги.

— Он сказал, что я подцепила его лихорадку.

— О Господи, — протянул Габриэль. — Огги забавляется этой игрой целыми днями, в любую погоду.

— А почему вы так рассердились из-за того, что мое лидо было в грязи?

— Я уже разъяснял вам: вы — моя жена и должны вести себя соответственно этому. Маклоринцы и макбейнцы соперничают; и, покуда кланы не привыкли мирно сосуществовать, я должен выглядеть сильным во всем, а никак не уязвимым.

— Разве я делаю вас уязвимым?

— Да.

— Почему? Я хочу понять. Это из-за того, что я испачкалась, или из-за того, что провела весь день с Огги?

— Я не хочу, чтобы вы опускались на колени, Джоанна. Вы ни на минуту не должны забывать о приличии. Моя жена не должна заниматься повседневными делами.

— Вы уже высказывали это соображение.

— Это не соображение, — возразил он. — Это приказ. Она постаралась не подать виду, что эти слова испортили ей настроение.

— Правду сказать, я удивлена, что вас заботят внешние приличия. Вы не кажетесь таким человеком, который думает о том, что скажут окружающие.

— На мнения других людей мне чихать, — возразил он, задетый ее словами. — Я забочусь о вашей безопасности.

— Каким же образом моя безопасность зависит от моего поведения?

Габриэль не ответил ей.

— Вы должны были жениться на маклоринке. Тогда бы кланы воссоединились, не так ли?

— Возможно, — согласился он. — Но я женился на вас. И мы оба должны вести себя соответственно нашему положению, Джоанна.

В его голосе звучала покорность. Он все еще пребывал в размягченном состоянии, и она решилась задать ему волнующий ее вопрос, не опасаясь вызвать его гнев.

— Почему ваш волкодав так невзлюбил меня?

— Он чувствует, что вы его боитесь. Она не стала оспаривать это.

— Как его зовут?

— Дамфрис.

Собачьи уши поднялись, когда хозяин назвал его имя. Джоанна улыбнулась, увидев это.

— Редкое имя, — удивилась она. — Откуда оно взялось?

— Я нашел эту собаку возле дамфрисских владений. Она увязла в болоте. Я вытащил ее. И с тех пор она всегда со мной.

Джоанна подвинулась поближе к Габриэлю и осторожно протянула руку, чтобы погладить пса по спине. Тот наблюдал за нею уголком глаза и, когда она почти коснулась его, издал угрожающий звук. Она в тот же миг одернула руку. Тогда Габриэль взял ее ладонь и коснулся ею волкодава. Собака ужасно заворчала, но и только.

— Я не поранил вас прошлой ночью?

Она склонила голову, чтобы он не заметил ее внезапного румянца, и прошептала:

— Вы не поранили меня. Вы уже спрашивали об этом после того, как мы…

Габриэль взял ее за подбородок, заглянул ей в глаза и улыбнулся. Ее смущение показалось ему забавным.

— Вы захотите еще раз заняться со мною любовью, милорд?

— А вы этого хотите? — спросил он.

Она посмотрела ему прямо в глаза. Нет, она не станет прикидываться застенчивой или умничать. Она никогда не изучала тонкое искусство флирта, как те юные леди, которые вели придворную светскую жизнь в Лондоне, потому и выразилась сейчас так неловко.

— Да, — прошептала она, стараясь унять дрожь в голосе. — Я бы хотела, чтобы вы опять занялись со мною любовью. Это было не так плохо, милорд.

Габриэль заметил, что теперь ее щеки горели огнем. Однако смущение не помешало ей сказать ему правду. Он наклонился к ней, и его губы коснулись ее губ с нежной лаской. Она вздохнула и обвила руками его плечи.

Это было единственное поощрение, в котором он нуждался. Он посадил ее к себе на колени, крепко обнял и поцеловал еще раз, теперь уже его язык проник в ее рот. Она ослабела в его руках, но целовала его с той же пылкостью. Джоанна удивилась сама тому, как быстро ее тело отозвалось на желание мужа. Ее сердце неистово стучало, руки и ноги дрожали, она едва дышала.