Добрые услуги - [8]

Меня подвели к дивану в большом салоне с люстрами, и какая-то дама вынула из сумочки флакончик солей, а лакей поставил передо мной сервировочный столик с подносом, где был горячий кофе и стакан воды. Мсье Розэ вел себя гораздо спокойнее теперь, когда увидел, что я способна исполнить все, что от меня требуется. Я заметила, что он отошел, чтобы о чем-то переговорить с другими господами, и долгое время никто не входил в салон и не выходил оттуда. На диване напротив все еще сидел тот юноша, которого я разглядела, когда вошла: он плакал, закрыв руками лицо. Время от времени доставал платок и сморкался. В дверях показался мсье Лулу, кинул на него взгляд, подошел и сел рядом. Мне было так жаль их обоих, видно было, что они очень дружили с мсье Бебе, такие были молоденькие и так убивались. Мсье Розэ тоже смотрел на них из угла, где вполголоса разговаривал с двумя дамами, которые собирались уходить. Минуты шли, и тут мсье Лулу как-то вдруг чуть ли не завизжал и отпрянул от своего соседа, который в ярости глядел на него, и я услышала, как мсье Лулу говорит что-то вроде: «Тебе никогда не было до него дела, Нина», и тут я вспомнила, что был кто-то, кого звали Нина, вспомнила тетушку из Пуату, которая присылала цыплят и овощи. Мсье Лулу пожимал плечами, потом все твердил, будто Нина прикидывается, и наконец встал с перекошенным лицом, размахивая руками от ярости. Тогда мсье Нина тоже встал, и оба чуть не бегом побежали в комнату, где лежал мсье Бебе, и я слышала, как они ругаются, но тут же к ним вошел мсье Розэ и утихомирил их, и больше не слышно было ни звука, пока мсье Лулу не вернулся на диван, сжимая в руке намокший платок. Как раз за диваном было окошко, что выходило во внутренний двор. Думаю, из всего, что было в том салоне, я лучше помню то окошко (да еще люстры, такие роскошные), потому что к концу ночи я следила, как оно мало-помалу меняет цвет, делается с каждым разом все более серым, а потом — розовым, перед самой зарею. И все это время я думала о мсье Бебе и плакала, когда не могла удержать слез, хотя рядом находились только мсье Розэ и мсье Лулу, потому что мсье Нина ушел совсем или был где-то в другой комнате. Так вот и прошла ночь, и иногда я не могла сдержаться и плакала, думая о мсье Бебе, какой он был молодой; хотя, конечно, отчасти и от усталости — тогда мсье Розэ садился рядом с каким-то странным лицом и говорил, что не стоит притворяться сейчас, нужно поберечь силы для похорон, когда придут журналисты и прочие. Но порой трудно распознать, взаправду ты плачешь или нет, и я попросила мсье Розэ, чтобы он мне позволил провести ночь у изголовья покойного. Он очень удивился, что я не хочу пойти поспать, несколько раз предлагал отвести меня в спальню, но в конце концов отступился и оставил в покое. Улучив минуту, когда он исчез куда-то, возможно, в туалет, я опять вошла в комнату, где лежал мсье Бебе.

Я думала, он там один, но мсье Нина стоял у изножия кровати и смотрел на него. Поскольку мы не были знакомы (то есть я хочу сказать, он знал, что я — та женщина, которая выдает себя за мать мсье Бебе, но раньше-то мы не встречались), то глядели друг на дружку настороженно, однако он ничего не сказал, когда я подошла и встала у изголовья мсье Бебе. Так мы стояли довольно долго, и я видела, что слезы текут у него по щекам и уже проложили бороздку у самого носа.

— Вы ведь тоже там были в тот праздник, — сказала я, чтобы как-то его развлечь. — Мсье Бебе... мсье Линар сказал, будто вам взгрустнулось, и попросил мсье Лулу вам составить компанию.

Мсье Нина смотрел на меня, не понимая. Он помотал головой, а я улыбнулась, чтобы его развлечь.

— Праздник в доме мсье Розэ, — напомнила я. — Мсье Линар пришел на кухню и предложил мне виски.

— Виски?

— Да. Он — единственный, кто в тот вечер предложил мне выпить... А мсье Лулу открыл бутылку шампанского, и тогда мсье Линар направил струю ему в лицо, и...

— Ах, молчите, молчите, — пробормотал мсье Нина. — Не произносите имя этого... Бебе сошел с ума, в самом деле сошел с ума...

— Поэтому-то вам и взгрустнулось? — спросила я просто так, чтобы продолжить разговор, но он уже меня не слышал, а смотрел на мсье Бебе, словно хотел что-то у него узнать, и шевелил губами, будто повторял какое-то слово, и в конце концов мне неловко стало смотреть на него, и я отвела взгляд. Мсье Нина не был таким красавцем, как мсье Бебе или мсье Лулу, и показался мне маленького роста, хотя люди в черном всегда кажутся меньше ростом, как утверждает Гюстав. Мне хотелось утешить мсье Нина, уж так он убивался, но тут вошел мсье Розэ и сделал мне знак, чтобы я возвращалась в салон.

— Уже светает, мадам Франсинэ, — сказал он, совсем зеленый, бедняжка. — Вам следует немного отдохнуть. Усталость одолеет вас, а скоро начнут прибывать люди. Похороны назначены на половину десятого.

Я и в самом деле падала с ног от усталости, и мне не повредило бы часик вздремнуть. Невероятно, как от одного-единственного часа сна тебя покидает истома. Поэтому я не возражала, когда мсье Розэ взял меня под руку, а когда мы вышли в салон с люстрами, окошко было ярко-розовым, и меня прохватила дрожь, несмотря на пылающий камин. И в эту минуту мсье Розэ вдруг отпустил меня и застыл, как вкопанный, глядя на входную дверь. Там стоял мужчина в длинном шарфе, и я на миг даже переполошилась, подумав, а вдруг нас раскрыли (хотя ничего противозаконного мы и не делаем), и этот мужчина в длинном шарфе — брат или другой какой родственник мсье Бебе. Но этого быть не могло, уж слишком он выглядел просто — будто бы Пьер или Гюстав могли приходиться братьями такому утонченному господину, как мсье Бебе. За мужчиной в шарфе я вдруг заметила мсье Лулу: он будто бы боялся, но в то же время, кажется, радовался тому, что вот-вот должно было произойти. Тогда мсье Розэ сделал мне знак оставаться на месте, а сам не спеша направился к человеку в шарфе, хотя, как мне показалось, без особого желания.