Добрые люди - [7]

В один из дней приехал Хусаин. Осматривал правление, где он сроду не бывал, кабинет Андрея, всё так же руки за спиной. У крыльца стояли его «Жигули» канареечного цвета. Опять долго говорил рядом и около. Вдруг спросил Андрея, когда он думает жениться. Уже три месяца прошло.

— Фатима, — твёрдо сказал Андрей.

Хусаин замолчал. Надолго. Фатима была его дочь. Уехал. Вечером вернулся. Назначили через месяц.

Гулял хутор Казанский, гуляло Узеево. Фатиму отозвали из города, где она после школы поступила в институт, и жила у тётки. Фатима неожиданно легко согласилась и перевелась на заочный.

В Узеево ездили за ней на восьми тройках, обратно вернулись на двенадцати. Народу было столько, что пришлось занять колхозную столовую.

Районное начальство долго присматривалось к Епанчину, не доверяло. Он же особо не высовывался, этикета не нарушал, стараясь больше слушать и рапортовать в срок. Иногда были маленькие проверки, но пока всё было нормально, в общих рамках.

— Вернулся как-то из района Андрей, собрал всех «полковников», предложив выбрать промеж себя человека для «общественной работы» и будущих «наград».

Выбрали Падурова, собой видного и неглупого. Решено было выбрать его на предстоявших выборах депутатом и создать все условия для орденов.

К весне начали сдавать первое мясо. Выгоднее было продавать населению на базаре, чем сдавать государству. Демидов неделю пропьянствовал с директором базара на общественные деньги и дважды привозил его на хутор охотиться. За его любовь директор базара ответил любовью к хуторянам, закрепив за ними постоянное внеочередное место на базаре. Демидов наказал каждому, кто вёз скот, чтоб выделяли по кусочку директору и ветврачам.

Татары Хусаина, добровольно занявшиеся контрразведкой под руководством Рамиля, постоянно сообщали Андрею все мелочи внутри колхозной жизни. Внешней, общеобластной, мировой. Так люди Рамиля выследили Селиверстова, который в числе первых сдал скот и на оставшееся зерно стал гнать самогон. Увозил его в город к старухе Кукушкиной, уроженке хутора.

Андрей сказал Падурову, чтобы тот унял его, так как Селиверстов был его родственником. И входил в его подчинение. Татары через неделю сказали, что он продолжает возить, но уже осторожнее. Андрей взял четырёх ребят и поехали в город за ним следом.

Кукушкина, древняя старуха неизвестного возраста, видевшая атамана Дутова, ещё тогда меняла у казаков добытый трофей на вино и водку. Её знали все сыртинские бандиты. Банды перевелись, остались рецидивисты, но Кукушкина стала сдавать. Скупала уже мелкие краденные вещи, самогон, привечая воров и проституток.

Машина остановилась перед крепкими воротами. Андрей вылез первым. Не обращая внимания на кобеля, прошёл в дом, оттуда в сарай, где и застал Селиверстова с Кукушкиной. Без слов ударил его в зубы, пнул несколько раз сапогом. Татары молча стояли за его спиной.

— Вот что, бабка, живи чем живёшь и как живёшь, но чтоб от наших ничего не принимала. А то я тебя на хутор пускать не буду и хоронить не позволю. Подумай об этом покрепче.

Кукушкина молчала, растерявшись.

— А ты собирайся. Дома поговорим ещё, — крикнул он Селиверстову.

Поновляев договорился в Илецке у знакомого купить часть оборудования коптильни.

Установили в старом доме, начали потихоньку коптить для себя и возить на базар.

У Узеевой на дороге поставили небольшое кафе. Как бы от столовой. Решили поставить и в городе, но не знали как взяться.

Коннову и Юрлову поручили город и всю торговлю осваивать, заводить знакомства и людей. Подобрать из своих учиться в институт торговли, в юридический.

В мае у Фетисова валом пошли грибы. До двухсот килограммов с делянки. На базар столько возить стало опасно. Договорились с ресторанами.

Начали запахивать землю. Падуров выполнял норму вдвое. О нём напечатали в газете. Сказали по радио. Андрей отметил его грамотой, послав на слёт победителей-ударников в область, оттуда он привёз грамоту и именные часы, от обкома партии. Падуров взял на себя страшные обязательства по заготовке сена.

Один раз Андрей привез из города мужика, с виду солидного, но весёлого. Возил его на рыбалку. Через неделю привёз ещё одного, на охоту, сказав, чтоб загнали в ближайшую рощу лося и пару косуль. Охота удалась. Мужик был из прокуратуры, ещё молодой, лет тридцати с виду, не глупый и холостой. Его тихо-тихо окрутили с Ленкой Тормасовой, намекнув на её огромное приданое. И он женился. Тормасова стала Тащилиной и уехала жить в город.

Подъезжая как-то к обкому на белой «Волге» Андрей увидел огромного рыжего постового милиционера. Оказался, Мишка Колесников.

— Здорово, Мишка. Как поживаешь, гад? — спросил его Андрей, не вылезая из машины.

Мишка узнал его и отвернулся.

— Хитрый ты. Вовремя смылся, — продолжал Андрей, — а то мы голову бы тебе свернули.

Мишка, не оборачиваясь, отошёл от машины к скверу.

Рыба в Демидовских прудах и ямах расплодилась страшно, в основном сазан. В долю вошли пять семей. В том числе и Епанчины. Запахали четыре гектара гороха, для прокорма рыбы. По подсчётам Демидова, пробились из икры не меньше двух миллионов мальков, а может и больше, он каждый день замерял линейкой её рост. Собирался разводить при первых деньгах осётра и для пробы небольшой пруд под него.