Добрые люди. Хроника расказачивания - [15]

Позавтракав, женщины вышли во двор и сели на скамейку у стряпки. Из дома вышли дети: шесть русоволосых девочек, одна черноволосая и смуглая лицом и один совсем беловолосый мальчик.

— Екатерина Ивановна. Я хочу перед завтраком походить с детворой по саду, — сказала женщина, вышедшая из дома вместе с детьми.

— Спасибо тебе, Ольга Петровна, поступай как знаешь, — сказала Катя.

— Екатерина Ивановна, кто эта женщина, — спросила Даша.

— Ольга Петровна Попова. Кости Попова жена.

— Как же я не узнала? Я пела на её выпускном вечере в гимназии, — сказала Даша.

— Ты училась в гимназии? — удивилась Катя.

— Не только училась, но и закончила. Оставалось сдать один экзамен и аттестат был бы в кармане, но в Урюпинскую пришла какая-то воинская часть. Начали хватать девчат. Мы с двумя Зотовскими девушками купили лодку и ночью уплыли по Хопру. У Зотовской подруги сошли, а я одна поплыла до Орловской косы. Сошла, лодку вытянула и домой.

Ольга Петровна — женщина необыкновенной божественной красоты. Поворот головы, движение руки не наше, не земное.

— Красивая, но несчастная. Она очень любит своего Костю, но он не прислал ей ни одного письма. Вот придёт Миша, Михаил Иванович, может он что-то расскажет, они вместе уходили служить в белые, а победили красные. С ними уходили Матвей Панькин и Евгений Кочетов. Где они? Один Бог знает, — прошептала Катя.

— Евгений Кочетов — мой жених, — сказала Даша, она закрыла лицо ладонями и заплакала. Она плакала беззвучно. Между пальцами текли слёзы. Даша плакала, оплакивая Женю. Всё время она молилась о нём, а сегодня — заплакала. Даша редко плакала: она плакала, когда умерла мать от повторного тифа, оставив на отца-инвалида семерых детей, двое из которых умерли после её смерти. Плакала Даша, когда её сундук со справою разграбила «саранча». Даша плакала тогда, когда к ней приставал хозяин, она первый раз была в работницах, оплакивая свою незащищённость и свою нищету. Но о Жене она не плакала, просто не могла представить Женю мёртвым. Такой умный, сильный, находчивый, он должен уйти от смерти. Он обязательно придёт к ней, думала Даша. Она народит ему много детей. Дети народят внуков, а внуки — правнуков. Они их будут нянчить, выполняя извечную обязанность человека. И будут они вместе до глубокой старости, которая хочешь или не хочешь, а обязательно придёт тогда, когда выдадут замуж последнюю правнучку. Они будут ходить в церковь; в хорошую погоду — на Хопёр или в луг, или в лес, по тем дорожкам, по которым они ходили ещё детьми за грибами и ягодами. Или на кладбище, к предкам, поддерживая друг друга, присматривая местечки и для своих могил, обязательно рядом. Даша плакала долго. Екатерина Ивановна обняла её и привлекла к себе:

— Успокойся, Дашенька. Он ещё объявится. Вот, Михаил Иванович же объявился.

Проплакавшись, Даша сказала:

— Давайте, Екатерина Ивановна, займёмся делом.

— Давай, Дашенька. Пойдём, я покажу, как надо подготовить баню.

Посмотрев баню, Даша сказала:

— Вода будет греться, а я пока помою полы в доме.

— А я подберу тебе одежду и обувь. Будем купаться и искупаем детей.

Подбирать одежду для Даши Катя пригласила Марию Фоминичну. Они пошли в дом Тимофея, открыли Полинин сундук и взяли там всё, что было нужно. Пришли дети, их умыли и стали кормить. Кормили детей все, в том числе и Даша. Коле, сыночку Марии Фоминичны, Даша говорила:

— Ешь, Коля, дюжей. Вырастешь с Илью Муромца.

— А кто он такой, этот Илья? — спросил Коля.

— Это был богатырь, он один выходил драться на тысячу и побеждал. Как-нибудь перед сном я расскажу вам об Илье Муромце.

После завтрака Ольга Петровна отвела детей в дом и каждому дала задание:

Младшие и Коля — рисовать, а старшие — шить себе трусики.

— Ольга Петровна, не хотите ли Вы ходить к нам каждый день? — спросила Катя.

— Нет. Мне надо работать, у меня заказы.

— У нас два свободных дома и три свободных швейных машинки, — сказала Катя.

— Я подумаю, — помедлив, ответила Ольга.

— Дочке твоей веселее будет, да и тебе тоже. Да и нам.

— Я подумаю, — повторила Ольга.

— Ольга Петровна, Вы меня не помните? Я пела на вашем выпускном вечере, — спросила Даша.

— Нет, Даша, не помню, — ответила Ольга Петровна.

Даша запела:

Ночь тиха, над рекой тихо светит луна

И блестит серебром голубая волна.

Тихий лес… Там, в тиши

Изумрудных ветвей,

Звонких песен своих

Не поёт соловей.

Под луной расцвели голубые цветы.

Они в сердце моём пробудили мечты.

К тебе грёзой лечу, твоё имя шепчу:

Милый друг, нежный друг,

По тебе я грущу.

Ночь светла, над рекой тихо светит луна

И блестит серебром голубая волна.

Тихо светит луна на чужой стороне.

Милый друг, нежный друг,

Помни ты обо мне.

Последний куплет Даша пела громко, во весь голос. В голосе её были слышны скорбь и плач.

— Даша, почему ты так печально поёшь? — спросила Ольга Петровна.

За Дашу ответила Катя:

— Даша плачет по жениху своему. Это друг твоему Косте, Евгений Кочетов, — сказала Катя.

— Такой высокий, чернявый, кудрявый?

— Да, — подтвердила Даша, всхлипывая.

— Перестань, Даша, оставь запас слёз на другой раз. У нас с тобой одна судьба. Нам ещё не раз придётся поплакать, и вместе, и порознь. Какая звериная сущность у людей, которые затеяли эту братоубийственную бойню. Сколько смертей! Сколько крови! Сколько горя и слёз принесли они народу. Нет больше той России, что неслась «вдохновенная Богом» впереди всех государств. Крестьяне и казаки России кормили не только себя, но и всю Европу, а теперь сами умираем с голода. Если бы не Екатерина Ивановна, то где мы были бы с Соней? В «Могилёвской губернии»