Добрые и сильные - [5]

Сидевшие за столом, поднялись, все обменялись рукопожатиями.

— Где они? — сдавленно и торопливо спросил, прошедший первым, высокий и толстый мужчина. — Здесь?

— Сейчас увидим. Мы ничего не трогали без вас. Будем снимать отпечатки.

— Какие?

— Пальцев.

— Зачем?

— Чтобы не было никаких разногласий.

— Какие, к черту, разногласия. Где они, покажите!

— Значит — вскрывать?

— Да. Да. Конечно.

Хозяин кабинета протянул руку к спортивной сумке, взял ее за ремень и притянул к себе. Оглядев мужчин, стоявших вокруг, он медленно открыл молнию, достал кроссовки, повертел их в руках, ощупал, отложил, достал из стола складной нож, открыл его и, взяв одну кроссовку, с силой сделал надрез на подошве лезвием.

— Что это значит?

— Сейчас.

Михаил Степанович продолжил свою работу, разрезая подошву и иногда встряхивая кроссовку в руке.

— Да объясните наконец — что вы такое делаете?

— Фокус. Смотрите.

Михаил Степанович, замкнув линию разреза, опустил кроссовку к крышке стола, поставил ее на носок и слегка тряхнул. Мелкие, прозрачные, чистой водя, камушки посыпались на полированное покрытие, дробно стуча. Круглые и вытянутые, размером с горошину, с боб и чуть крупнее. Они перекатывались, стукались друг о друга, как в биллиарде, катились по ровной поверхности. Четыре пары рук потянулись к ним, чтобы остановить, но ни одна ладонь, ни один палец так и не коснулись их.

— Боже мой, — проговорил длинноволосый мужчина, следя взглядом за подергивающимися, перекатывающимися камушками.

— Это не все, — сглотнув, выкрикнул мужчина в костюме.

— Конечно. Есть еще вторая кроссовка, — чувство юмора вернулось к Михаилу Степановичу, и он старался держать себя достойно.

— Но почему кроссовки?

— Можно догадаться. Это кроссовки олимпийского чемпиона, видите надписи. На рентгене алмазы не просматриваются, а какой таможенник станет такую знаменитость проверять. Особенно, если приехать в самую последнюю минуту. Значит, будем потрошить вторую, или сначала оформим эту?

— Оформим, — по ястребиному быстро и подозрительно взглянул мужчина остальных собравшихся. — Господин Бауэр, начинайте.

Длинноволосый протянул руку к кучке.

Он брал в руки камни, один за одним, оценивал их, покрутив в длинных тонких пальцах, говорил их вес и складывал в шкатулку. Один из мужчин в строгом костюме записывал все, достав из папки бланк. А тот, с ястребином взглядом все следил недоверчиво и бдительно, как камни из кучки попадают в тонкие длинные пальцы г. Бауэра, а оттуда — в шкатулку. Медведеву наскучила эта процедура, он и без того оттесненный, отступил к окну, оперся о подоконник, вполоборота глядя на весенний день и улицу, полную машин.

Мужчина от стола бросил на него взгляд, словно просвечивая насквозь, но увидел только безразлично склоненную спину.

А за столом в то время приступили к вскрытию второй кроссовки.

— А где Гордость России, где Глаз Якутии? Где Гарри Поттер, наконец! — воскликнул мужчина под перестук камней.

Михаил Степанович снова полез в сумку, достал спортивный костюм, отложил, достал майку и трусы, боксерские перчатки и шлем боксера — любителя. «Сергей Сидоренко», — было написано на всем. — «Чемпион XXVII Олимпиады в Сиднее». И стояла размашистая роспись.

— Вскрываем?

— Конечно. Чего вы ждете!..

— Господи, Анюта!

— Что?

— Голубой берилл. Анюта. Вот он.

— Сердце Севера. Глаз Оленихи. Второй Глаз Оленихи. Господи, они же бесценны.

— Целое состояние.

— Что? На это можно купить всю Якутию.

— С алмазами?

— Без, конечно же.

Описывали, оценивали. И глаза у всех горели алчно.

— Это невозможно. Немыслимо.

— Черт-те — что. Я требую охрану.

— Но… Матвей Николаевич: ну нас же сопровождают.

— Охрану!

Капитан Медведев смотрел на суету и жалел о потерянном времени. Ему предстояли бесконечные протоколы, допросы, и вся мелочь, занимающая порой больше времени, чем само расследование. Ценности больше не касались его. Во всяком случае сердце его билось ровно и размеренно.

— Как быть с обедом?

— Какой обед, в самом деле! Продолжайте.

— Но…

— Вам за это платят…

— Конечно.

— Вызывайте переносной сейф.

— Да зачем же?

— Сейф! И бронированную машину. Это приказ! Или уволю всех к чертям собачьим.

— Хорошо, Матвей Николаевич.

Наконец с описью покончили. Из банка прислали сейф, броневик и охрану. Уехали представители компании, распрощался прокурор.

— Ну, каково? — спросил Михаил Степанович, вздыхая, слегка распуская галстук и садясь на свое место за столом.

— Пять часов не выходили, — глянул на свои часы Медведев.

— Да. А Рубинштейн-то каков!

— А кто он у них?

— Эксперт. Оценщик. Не человек, а весы.

— А почему он — Бауэр?

— Бэ. У. эР. Борис Уралович Рубинштейн.

— Ну и намешано. Вроде еврей, вроде — еще кто.

— Еврей. Сто процентный. Отец назвал его в честь своего русского друга. А у того самого с отцом произошла такая же петрушка: назвали в честь друга его отца — таджика. Дружба народов — советское время. Он потомственный ювелир. Оценщик, а по-современному: эксперт-ювелир и модельер-дизайнер.

— Из компании?

— Нет. Независимый. У него свой бизнес в Москве. Любопытная личность, стоит приглядеться внимательнее.

— Даже так?

— 20 лет назад сидеть бы ему далеко и долго. Но сейчас, извините, демократия. Чем ты думаешь заняться в первую очередь?