Доброй смерти всем вам… - [9]

(Как часто вы режете курицу с десятком разновеликих яиц внутри? И потрошите икряную белугу? Ах, вы не сельский житель и не браконьер?)

Рита вышла из ванной, накинув на плечи лёгкий халат. И босиком. Кусок мяса, завёрнутый в полупрозрачную плёнку. Толстуха, похожая на тесто, вышедшее из опары. Допотопный знак плодородия, выкопанный из троглодитской захоронки. Эти чувства промелькнули и ушли, сменившись лихорадкой, что сотрясла меня от мозга до кончиков пальцев. Всех двадцати.

— Что дальше-то делать, девочка? — заговорила она первой.

Но я уже подхватила её на руки и уложила рядом с собой на вымытый до блеска пол.

Клыки у нас под верхним нёбом, выкидные, как у гремучника, и соединяются с желёзками, вырабатывающими морфин. Зрелище не для зубных врачей, кои, по счастью, нам не нужны, и вообще не для слабонервных: правда, для всасывания мы их не используем. Только для введения наркотика. Я дотронулась ногтем, в одно мгновение изменившим форму, до набухшей паховой артерии, и пробормотала:

— Вот здесь.

Молниеносно рассекла жилу своим природным стилетом и поцеловала.

Через небольшое время:

— И вот здесь.

Что чувствовала Маргарита, пока я поочерёдно касалась языком и губами тонких струек крови, ветвящихся по коже, такой нежной и бархатистой? Вбирала, всасывала их в себя вместе с плотью? Сначала, когда ещё была остра та первая боль, которую я ей причинила, она молчала, но потом её стоны не выражали по видимости ничего, кроме наслаждения. Страсти, которую она — в отлетающей от неё жизни — не испытала ни с кем.

Вопреки сплетням, нам не нужно полностью обескровливать человека, чтобы убить. Дело в том, что от быстрого натиска у него не выдерживают внутренние органы. На сей раз я превысила безопасную для дирга норму и лишь тогда отодвинулась в сторону, когда перестала слышать оба сердца — большое и малое. Пятьдесят пять лет и пять лунных месяцев.

И ещё четыре солнечных месяца — до того момента, когда я не появилась в этом уединённом месте, держа у сосков мою крошечную искорку. Мою Синдри, прекрасную тайну и дочь Прекрасной Тайны.

Разумеется, юридические аспекты нас не затруднили: напротив, послужили ширмой. В смысле — одна подруга навестила другую, чтобы обсудить некие юридические тонкости, связанные со внезапным ухудшением здоровья последней. Слов «суицид» и «лесбиянки» деликатно не произносил никто из полисменов, коронёров, служителей анатомички и нотариусов. Что запрещено, того не существует в пространстве закона. В равной степени как не существует и нас, диргов.

Забавно, что Синдри по документам числится не внучкой, а дочерью Хьярварда. Тот же юрист, что возился со вступлением в наследство, пояснил, что моё право собственности зиждется на достаточно хрупких основаниях и может быть в любой момент оспорено, если начнутся разговоры о насильственном уходе любого рода. Суицидникам в этих землях по-прежнему наследуют Государство и Церковь, а не рядовые граждане. С другой стороны, из положения удочерённой отнюдь не вытекает, что и её потомство будет автоматически принадлежать семье. В Стекольне взятие в отпрыски — разовый акт, не имеющий далеко идущих последствий.

Так что мы в один голос решили обеспечить мой распустившийся листок как следует и по возможности уберечь от тех превратностей судьбы, которые встречаются на пути любого дирга.

5. Трюггви

Бывают культурные растения, но случаются и дички. Дички неказисты, зато куда жизнеспособней. Старейшины диргов отчего-то думают, что у них всё под контролем, а что среди кровопийц имеются свои ренегаты или те, кто элементарно промахнулся мимо гильдии, — не изволят замечать.

Так с чего начнём?

Пожалуй, с пафосной фразы, а то и с двух-трёх. Что мне, я думаю, простится: по неким причинам, которые будут понятны дальше, эти высокоумные речи — не мои собственные.

Отбурлила франко-прусская война. Во Франкфурте-на Майне заключили и поделили мир. 10 мая 1871 года было решено аннексировать в пользу победивших богатые стратегическими рудами Эльзас и Лотарингию и в придачу наложить на побеждённых пять миллиардов штрафа. Князь Бисмарк пожинал плоды своей небольшой, но успешной провокации. Он был как нельзя более удовлетворён тем, что ему удалось сплавить и сплотить Германию в предвидении грядущих боёв за национальное самоопределение. Французские буржуины морально готовились возвести циклопический собор Святого Сердца на Монмартре — на том месте, где стояли версальские пушки. Я говорю с чужих слов по очень простой причине: до тридцатого октября этого года обретался в латентном состоянии.

Если вы помните, чей это день рождения, — триколор вам в руки. Хотя, если честно, при тогдашней плотности населения в день рождались сотни человеческих младенцев обоего пола: патриотически настроенные матери стремились восполнить убыток, причинённый отъятием территорий, блокировкой столицы, расстрелом и изгнанием повинных в её героической защите. И также в пожарах, едва не погубивших прекраснейший город на земле, — их разжигали обе враждующих стороны, хотя конкретный приказ уничтожать всё при отступлении получили коммунары.

Когда люди с такой охотой истребляют друг друга, диргам нет особой необходимости в специфических акциях. Во всяком случае — культурным диргам. Резня способствует лихорадочной наполненности бытия и придаёт особый смысл и смак быстротечной жизни. Во всяком случае, во Франции тех времён не было замечено ничего подобного «сезонной эпидемии самоубийств» (термин, внедрённый периодической печатью), которая терзала спокойную и застойную Россию. Весь девятнадцатый веке французов сотрясали войны и революции, к англичанам прикинулись синдром победителя и сплин, к русским — то же и так же, разве что сплин именовался хандрой.