Добровольцы, шаг вперед! - [38]

Это было похоже на чудо - двухчасовой полет в ясную солнечную погоду над территорией, занятой противником, закончился для обоих экипажей вполне благополучно. Если, конечно, не считать множества пробоин на крыльях и в фюзеляжах самолетов.

С последними лучами заходящего солнца Климанов и Анисимов посадили свои машины на аэродроме Орадие-Маре.

- Саша, жив?! - первым Анисимова обнял парторг полка капитан Изотов, наш политический наставник.

А Саша лишь смущенно улыбался: мол, чего уж там, просто мы исполнили свой долг.

Да, быстро летит время... Кажется, совсем недавно лейтенант Анисимов был сержантом, самым молодым летчиком в полку. Чуть перешагнув за 17 лет, он открыл счет своим боевым вылетам. В неполные восемнадцать получил первую награду Родины - орден Красного Знамени. Федор Данилович хорошо помнил, как 16 декабря 1942 года третья эскадрилья отмечала день совершеннолетия Саши. Погода была нелетная, на всю ночь отбой. На столе сэкономленный за два дня фронтовой паек водки - всего на два тоста, больше нельзя.

- Ну, товарищ Анисимов, за твое совершеннолетие! - торжественно-иронично, нажимая на слово "товарищ", сказал тогда Изотов. - Теперь ты взрослый, и с этого дня имеешь право "избирать и быть избранным". Никто не запретит тебе жениться. Гордись и будь здоров!

И вот какой орел из того птенца вырос!

Изотов любил вспоминать свои боевые вылеты в экипаже с Анисимовым. Однажды - это было еще на Калининском фронте - их самолет попал в мощное перекрестье лучей шести прожекторов. Почти одновременно по освещенной цели ударило столько же "эрликонов". Как летчик сумел вырваться из этого ада, на это он и сам вряд ли бы смог ответить.

На аэродроме, подсчитывая пробоины в самолете, Изотов спросил молодого пилота:

- Сильно трухнул, Саша?

- Очень...

- Я тоже...

Вот и пойми ты русского человека: сознается, что страшно, что "трухнул", а ведь комиссар сам только что видел, как спокойно, расчетливо, смело вел себя Анисимов в бою.

Анализируя такие "острые моменты", Изотов позднее скажет: "Храбрость и умение неразлучны для летчика, они немыслимы отдельно друг от друга".

Да, повзрослел, возмужал за эти годы Александр Анисимов. То же самое можно было сказать и о Дмитрии Климанове, об Иване Антонове, об Александре Кострове, о Николае Шмелеве, об Иване Суворове, о многих из нас. О каждом.

На нашу площадку уже подвезли ящики с артиллерийскими снарядами и патронами, мешки с сухарями. С наступлением темноты двадцать экипажей полка с интервалом в пять минут полетели курсом, проложенным Климановым и Анисимовым. Кстати, Климанов и Антонов, Анисимов и Костров и на этот раз оказались лидерами. В ночной рейс они полетели первыми.

Из полета к плиевцам Климанов возвратился радостно-возбужденный и взволнованный:

- Днем мы с кавалеристами договорились только об условных сигнальных кострах, - доложил он в штабе. - А там сейчас выложили настоящий ночной старт с электрическим Т.

Штабисты расцвели в улыбках:

- Это Шмелев оборудовал посадочную площадку электростартом!

- Как - Шмелев?! Он жив?

- Живы и здоровы оба - и Шмелев и Суворов!

* * *

В ночь с 16 на 17 октября боевое задание осталось прежним - продолжать доставку боеприпасов частям шестого кавалерийского корпуса. Более опытные экипажи садились на выбранной площадке и разгружались, как говорится, из рук в руки. Менее опытные сбрасывали боеприпасы с низкой высоты к выложенным кострам.

Как оказалось, эти полеты вылились в добрый опыт. На другой день последовало дополнение к прежнему распоряжению: "В ночь с 17 на 18 октября выделить лучшее звено По-2, выслать его к 19.00 на аэродром Сечхалом, где летному составу 392-го и 992-го авиаполков передать опыт сбрасывания боеприпасов ночью с малой высоты".

Воздушный мост от аэродрома Комсомольского полка к часто меняющим свое местоположение кавалеристам стал действовать надежно и бесперебойно.

* * *

29 октября 1944 года совместными усилиями конно-механизированной группы генерала И. А. Плиева (в окружении находилась только небольшая часть корпуса), Дунайской флотилии, 5-го гвардейского танкового корпуса и 33-го стрелкового корпуса был освобожден важный промышленный и административный центр - город Дебрецен. Вскоре весь состав нашего полка перебазировался на стационарный Дебреценский аэродром. Отсюда мы продолжали с максимальной напряженностью летать к окруженным конникам, которые переместились к этому времени на южную окраину Ньиредьхазы, ведя тяжелые бои с крупными силами противника.

Перед одним из вылетов в штаб полка доставили телеграмму:

"Командиру группы По-2. На основании распоряжения Каманина приказываю: немедленно выслать самолет По-2 на южную окраину Ньиредьхазы. Свяжитесь с Плиевым. Необходимо забрать там венгерского пленного капитана Паренак.

Зам. начальника штаба 331 НАД подполковник Чистых".

Задание вывезти пленного мадьяра в Дебрецен получил экипаж командира звена третьей эскадрильи Павла Титаренко. Павел со штурманом Николаем Ланцовым доставили от кавалеристов венгерского офицера. Капитан оказался важной птицей. Через него командование венгерской армии намеревалось начать переговоры с советской стороной о выходе Венгрии из войны и о совместной борьбе против немецких оккупантов.