Добронега - [45]

— Таких дальних стран, чтобы не знать Ипполита, не бывает. Его все знают.

— Даже фараоны египетские?

Ипполит не понял, кто такие египетские фараоны, и промолчал.

— Так все-таки, кто такой Ипполит?

— Священник. Я у него обучаюсь премудростям наук.

— А сын его каков собой?

Илларион молчал.

— Как выглядит? — настаивал Хелье. — Большой, маленький, худой, толстый?

— Старый. — Подумав, Илларион добавил: — Костлявый. И веселый. Хороший. А Ипполит плохой.

* * *

Александр, водящий детей на экскурсию в детинец — это просто удача. Везение. Провидение. Неужто это мою молитву услышал Бог? Интересно, в глазах Бога Матильда — чья жена, моя, или Александра? А как Он относится к моей роли… э… свахи? Сваха я или уличный сводник? Или хуже, женокрад?

— А у Александра есть жена?

— Есть.

Сердце Хелье застучало сильнее.

— Красивая?

— Не очень.

— Добрая?

— Не знаю.

— Умная?

— Нет. Она по-славянски не говорит. По-гречески тоже. Лопочет непонятно, и потом меня по голове треплет.

— А как лопочет?

Не может быть, думал Хелье. Не может быть все так просто.

— Ну так. Как. Доата верис уитлил чайлдин дид. Вроде так.

Хелье прикинул, что может означать фраза, и вдруг понял. Thou art a very sweet little child indeed. Действительно, Матильда никогда не умела ладить с детьми, очень их стеснялась, и пыталась с ними общаться с помощью снисходительных, глупых, ничего не означающих фраз.

Вот, в общем, и все — можно идти забирать невесту.

А также можно повременить. Поскольку сперва следует все-таки поговорить с князем, чтобы совесть была чиста. Потом вернуться в дом Авраама и одолжить у Дира некую сумму денег. И только после этого забирать Матильду и ехать с нею — куда? Ну, допустим, в Константинополь. Город старый и развратный, но есть у него одно значительное преимущество перед Киевом, а именно — среди множества константинопольских греков по имени Александр нет ни одного знакомого.

А когда кончатся деньги? И как отдавать долг? Ну, это просто. Нужно найти источник дохода. Например, учить сыновей богатых вельмож искусству правильного свердомахания. Он где-то слышал, что такое в Константинополе бывает, и даже в некотором смысле модно в данный момент.

Хороший план. Значит, сначала — к Владимиру.

Хелье почувствовал прилив дикой, первобытной тоски. Нет уж. Полгода я ее не видел. Владимир подождет. Олоф подождет. Дура Ингегерд подождет. Полдня ничего не решают в любом случае.

— Вот что, Илларион, — сказал он. — Не в службу, а в дружбу. Мне нужно посмотреть, хоть бы издали, на жену этого мерзав… на жену Александра. Ты меня проведи, а я тебе за это дам поиграть свердом.

— Правда? — недоверчиво спросил Илларион.

— А зачем мне врать? Конечно правда. А по пути мы тебе пряник купим.

— Один?

— А сколько ты хочешь? Сколько хочешь, столько и купим.

Илларион был готов вести Хелье хоть на край света, который, как известно, располагается на юго-востоке Индии, то есть очень далеко.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. РАЗМОЛВКА

Из всех возможных маршрутов Илларион, как большинство людей его возраста, выбирал всегда самые короткие, не задумываясь по недостатку опыта о том, что такие маршруты могут оказаться неудобными для спутников, и спутники могут выразить недовольство. Дважды он и Хелье продирались сквозь какие-то заросли, один раз перемахнули через шаткий и грязный забор, один раз прошли замысловатым дугообразным лазом, в котором пахло гадко и затхло и назначение которого осталось для Хелье неясным. В узком проходе между двумя домами Хелье пришлось выдирать из щели попавших в нее сленгкаппу и сверд. Неожиданно они оказались на широкой улице, мощеной, как легендарные древнеримские хувудваги, гладким камнем и известкой. Сточная канава вдоль улицы была местами перекрыта сверху настилом. Каштаны вдоль одной из сторон росли на одинаковом друг от друга расстоянии. Дома были каменные. Подобные улицы Хелье видел в Риме, но там они были покрыты пылью веков, гарью набегов, и плесенью, а здесь архитектурное великолепие, по-византийски пестрое, подчеркивалось новизной и ухоженностью построек. Понятия особняк в те времена еще не существовало, но дом, к которому Илларион подвел притихшего вдруг Хелье, являлся явным предшественником будущих богатых городских особняков. Тремя месяцами ранее Александр и его жена переехали сюда из церковной пристройки, дабы чувствовать себя свободнее, иметь возможность устраивать приемы, и не стеснять Ипполита.

Илларион, смелеющий по мере того, как робел и все больше томился духом Хелье, подвел порученца к резным дубовым дверям и, взявшись за рукоять сверда своего нового друга, действительно купившего ему целых шесть пряников по пути (лаз вывел их в переулок, прямо к лотку торговца, и Хелье подумалось, что цели у них с проводником разные, и короткий путь короток только в понимании Иллариона и в свете его, илларионовой, цели) стукнул поммелем в дверь несколько раз.

Холоп, пришедший открывать, выглядел молодо и щеголевато. Он улыбнулся Иллариону и с оттенком подозрительности (и даже, показалось Хелье, презрения) оглядел порученца.

— Хозяин ушел, но вернется.

— Мы подождем, — ответил Илларион, отстраняя холопа и таща Хелье за собою за руку.