Добролюбов - [109]

Некрасов в своей речи о Добролюбове говорил:

«Что касается до нас, то мы, во, всю. нашу жизнь не встречали русского юноши столь. чистого, бесстрашного духом, самоотверженного! Наше сожаление о нем не имеет границ и едва ли когда изгладится. Еще не было дня с его смерти, чтобы он не являлся нашему воображению, то умирающий, то уже мертвый, опускаемый в могилу нашими собственными руками. Мы ушли с этой могилы, но мысль наша осталась там, и поминутно зовет нас туда и поминутно рисует нам один и тот же неотразимый образ…»

Суровый революционер и мужественный человек, Чернышевский писал в письме: «Вот уже два месяца с половиной редкий день проходит у меня без слез.

Я тоже полезный человек, но лучше бы я умер, чем он… Лучшего своего защитника потерял в нем русский народ».

Салтыков-Щедрин, живший в это время в Твери и довольно мало общавшийся с Добролюбовым, писал 3 декабря 1861 года П. В. Анненкову: «Смерть Добролюбова меня потрясла до глубины души, хотя, видев его в начале ноября, я и ожидал этого известия.

Да, это истинная правда, что жить трудно, почти невозможно».

Вое, кому были дороги интересы народа, кто бескорыстно и честно служил народному делу, все понимали, как бесконечно много мог бы еще сделать для у этого дела гениально одаренный человек, погибший в том возрасте, в каком обычно люди только начинают жить и действовать самостоятельно. И как ни велики заслуги Добролюбова перед русским народом и русской литературой, но все же и теперь невольно приходит в голову мысль, что он ведь только начал свой путь, что он весь был в будущем. Кто знает, сколько мог бы еще совершить этот человек? Поистине

Но слишком рано твой ударил час

И вещее перо из рук упало…

И в то же время друзья Добролюбова знали, что его деятельность не могла бы продолжаться долго. Если бы и не ударил слишком рано его час, все равно реакция, начавшаяся в стране, положила бы конец его славной работе. Участь Михайлова, Чернышевского и многих других подтверждает это наиболее наглядно; Слишком очевидны были роль Добролюбова как революционного агитатора и влияние его на умы современников, слишком опасна была деятельность такого человека для самых основ полицейского государства, чтобы эта деятельность могла продолжаться долго. Когда-то жандармы готовили каземат Белинскому, умиравшему от чахотки, Добролюбов и в этом напоминал своего предшественника: тюрьма и каторга были ему обеспечены. Это хорошо понимал Некрасов, когда писал о своем герое, так похожем на Добролюбова:

Ему судьба готовила

Путь славный, имя громкое

Народного заступника,

Чахотку и Сибирь.

Но как ни велико было горе, вызванное кончиной Добролюбова, однако кружок «Современника» стремился прежде всего использовать это печальное событие в политических целях. Можно только удивляться той энергии, С какой Некрасов и Чернышевский занимались пропагандой идей Добролюбова, распространением сведений о его жизни и трудах, о его личности. Образ великого критика благодаря усилиям его соратников служил делу воспитания общества, являясь перед ним воплощением лучших качеств гражданина и патриота. Начиная от смелых речей на Волковом кладбище и кончая некрасовскими стихами, вдохновенно воспевавшими «юношу-гения»; начиная от прочувствованного некролога в «Современнике», написанного Чернышевским (1861, № 11), и кончая его сибирским романом «Пролог», где Добролюбову посвящены лучшие страницы, — всюду мы встречаем это стремление утвердить в сердцах людей память о необычайной личности рано погибшего русского революционера.

Друзья Добролюбова превосходно понимали все величие его короткой, но бурной жизни. Они заговорили об этом полным голосом чуть ли не на другой же день после похорон. Спустя полтора месяца, 2 января 1862 года, Некрасов выступил в зале Первой петербургской гимназии на вечере в пользу бедных студентов с чтением стихов Добролюбова. Сначала он прочел небольшую, но яркую, прочувствованную речь, где прямо говорилось, что Добролюбов стоял «во главе современного литературного движения» и что главной отличительной его чертой как писателя и человека было «глубокое чувство гражданского долга». Потом Некрасов прочел двадцать шесть стихотворений Добролюбова, тогда еще неизвестных публике, и двадцать его переводов из Гейне; он прибавил, что остальные стихи покойного «могут явиться в печати только впоследствии».

Некрасов закончил выступление чтением своего стихотворения «Ты схоронен в морозы трескучие».

2 марта был устроен литературный вечер в пользу учащихся (на самом деле большая часть собранных денег была передана для сосланного Михайлова). На вечере выступил Чернышевский с воспоминаниями о Добролюбове, которые, по словам Шелгунова, «вызвали целую бурю криков и рукоплесканий».

Тотчас после смерти Добролюбова друзья приступили к подготовке собрания его сочинений. Не ограничиваясь этим, Чернышевский обратился ко всем знавшим умершего, к его институтским и даже семинарским друзьям и преподавателям с просьбой прислать ему свои воспоминания, письма и другие документы. Уже в январской книжке «Современника» 1862 года появилась большая работа Чернышевского, озаглавленная «Материалы для биографии Н. А. Добролюбова». Здесь были опубликованы мемуарные документы, до сих пор остающиеся единственным источником сведений о детстве и юности будущего критика. Полны высокого интереса и высказывания самого Чернышевского, в частности его резкое выступление против «тупоумных глупцов» и «дрянных пош ляков», которые осмеливались называть Добролюбова «человеком без души и сердца».