Добро пожаловать в Пхеньян! Ким Чен Ын и новая жизнь самой закрытой страны мира - [122]

Откровенно говоря, инициаторы этой политики, которые придерживались левых взглядов, тоже не планировали быстрого воссоединения. Они прекрасно знали, что очень просто испортить отношения, выставляя слишком много прямых требований о распределении продовольствия, о концентрационных лагерях, о ядерном оружии. Режим, который они сами и весь мир считали агрессивным, под таким нажимом мог просто стать еще более ожесточенным и воинственным. Они хотели использовать значительно более деликатные и медленные методы в этот переходный период, чтобы подтолкнуть к реформам китайского типа. План был более грандиозен, чем думали его противники. Президент Ким Дэчжун нацеливался на расширение областей сотрудничества, в частности, на помощь в восстановлении разрушенной инфраструктуры Севера, а также на инвестиции, направленные на постепенное улучшение уровня жизни среднего северокорейца до соответствующего уровня на Юге. Считалось, что постепенно, но неуклонно усиливая зависимость экономики Севера от Юга, можно было бы в конце концов достичь воссоединения на относительно справедливых условиях.

Провал политики «Солнечного тепла» произошел по политическим причинам. То есть свернуть ее решило именно правительство. Когда Север провел свое первое испытание ядерного оружия в 2006 году, это никак не было связано с политикой «Солнечного тепла», что бы ни говорили ее критики. Это испытание было реакцией на враждебное поведение администрации Джорджа Буша-младшего, на ее отказ от дипломатических подходов в отношениях с Севером и разрыв соглашений, достигнутых предыдущей администрацией. Именно из-за Буша, по словам президента Кима Дэчжуна, закончилась эра теплых отношений. Резкие и быстрые шаги Севера по пути своей нуклеаризации – выход из Договора о нераспространении ядерного оружия, высылка инспекторов МАГАТЭ, испытания баллистических ракет повышенного радиуса действия – были сделаны с очевидной и ясной целью: получить козыри в игре с Вашингтоном. Все неудачи последующих администраций дают объяснения того, что далее происходило. Семья Кимов смотрела на мир широко открытыми глазами. Они видели падения Хуссейна и Каддафи. Это наглядно показало им, что с ними может произойти, если они поддадутся давлению США и пойдут на денуклеаризацию. Сейчас уже всем абсолютно ясно, что Север никогда не откажется от атомного оружия. События недавних лет привели к тому, что Север сейчас выглядит более сильным, чем когда-либо. Неудивительно, что они хвастаются своими ракетами, выставляя их повсюду напоказ. Именно к этому и привел нас отказ от сотрудничества. В этой версии басни победил ветер.

* * *

Ужин в восемь, поэтому мы въезжаем на гостиничную парковку, окруженную новыми зданиями. Везде пусто: в ресторанах, магазинах, супермаркетах и дьюти-фри – наверное, так может выглядеть любой городишко в горной местности на следующий день после апокалипсиса.

«Ну и куда мы идем? – спрашивает Алек, выходя из микроавтобуса. – Который из ресторанов наш?»

«Вон тот», – указывает Мин на прямоугольное здание без окон. Нет никаких признаков, что это ресторан. Она просто знает это.

Ну хорошо, время перекусить.

Улыбающаяся молодая официантка ведет своих единственных клиентов к накрытому столу и немедленно разливает напитки. Откуда-то из невидимых колонок раздаются первые аккорды «Пан-гап-сым-ни-да!», и три официантки с микрофонами приветствуют нас своей песней. Настроение быстро становится праздничным. Официантки поддерживают в нас стремление закутить, принося тамбурины и маленькие смешные кепки, чтобы запечатлеть всё это на фотографии.

Потом зал перестает пустовать, так как появляется большая семья из Пхеньяна и усаживается за большим столом, стоящим с краю от открытого пространства, которое было нашей импровизированной сценой. Они робко глядят на то, как мы по очереди выходим к караоке-системе, но не поддаются на все наши приглашения присоединиться. Я не знаю слов многих песен, в отличие от Алека и Александра. Поэтому одна из официанток постоянно сует мне тамбурин и подталкивает к сцене. К этому времени я уже успел выпить достаточное количество придающих уверенности напитков, что и подвигает меня, с короной из лилий на голове, запрыгнуть на сцену к Алеку и начать яростно колотить по тамбурину в такт песенки группы «Моранбон», которую тот поет. Мои удары придают музыке дополнительную динамику, я автоматически встраиваюсь в ритм, что, как кажется, не под силу большинству корейцев. Каждый раз, когда я сажусь на свое место, либо Ро, либо Мин, либо Ким, либо какая-то из официанток суют мне в руки тамбурин и заставляют снова подняться на сцену. Я начинаю подыгрывать музыке, к их очевидному удовольствию. В стране, где спонтанность и вольное поведение есть что-то, о чем почти никто не слышал, просто так пойти танцевать и отдаться музыкальным ритмам – это нечто новое. Никто не зашел так далеко, чтобы присоединиться к нам, но все наблюдали со своих мест, не шевелясь, – кроме Александра, который просто покатывался от хохота.

Наконец, моя очередь петь. В Вонсане Мин записала для меня текст песни «Ариран», любимой народной песни о воссоединении. «Это твое последнее задание, – сказала она мне тогда. – Тебе придется спеть ее в караоке».