Добей лежачего - [33]

— Ничего я её не цеплял, мы просто болтали. И на кофе она меня не приглашала, у неё и не было кофе. И она не говорила «нет» или «да», ничего такого не было. И я её не бил, пока… пока она сама меня не попросила.

— Ладно, Брэндон, не хочешь помогать следствию, и не надо. На данный момент мы имеем изнасилование с нанесением тяжких телесных повреждений, мы осмотрели квартиру девушки и обнаружили следы взлома, так что третьим можно прибавить попытку ограбления. Мне всегда нравилось предъявлять по три обвинения за раз, знаешь, в этом есть что-то круглое. Так что иди, посидишь пару часиков с констеблем, пошевелишь мозгами, а потом придёшь сюда, ко мне, и я оформлю тебе обвиненьице.

Брэндон всё ждал, когда же они, наконец, доберутся до того очевидного факта, что его кожа другого, чем у них, цвета.

— А потом можно мне будет позвонить боссу?

— А потом ты позвонишь боссу. Если ты думаешь, что к тому времени он ещё захочет что-то о тебе слышать.

В конце концов Брэндон так и не позвонил боссу. Ближе к вечеру воскресенья, когда миссис Феррис, трижды звонившей в полицейский участок, ответили, что мистер Доминго по-прежнему помогает следствию, боссу позвонил Дэнни Мэтсон. В шесть в участок приехал Джимми Листер, но ему так и не разрешили увидеть своего игрока. Нет, он по-прежнему помогает следствию — хотя всё, что Брэндон делал за последние три часа — это смотрел на радиатор и пытался понять, почему Мэгги поступила так, как поступила.

Когда Джимми Листер сказал, что через полчаса вернётся с адвокатом, полицейские ответили, что это-то, конечно, всегда пожалуйста, но не слишком ли это — вытаскивать адвоката из дому в воскресенье вечером, когда и так понятно, что до утра ничего нового не произойдёт? Если они с адвокатом прибудут к десяти, то как раз узнают, какое мистеру Доминго предъявлено обвинение. Откуда известно, что ему предъявят обвинение? Предъявят, будьте покойны, ответил дежурный сержант. Вы бы видели, в каком состоянии находится девушка. Ему предъявят обвинение, даже если он докажет, что прошлым вечером был на Аляске.

В то время как Джимми Листер ездил за адвокатом, Даффи посетила одна маленькая идея. Эти посещавшие его иногда маленькие идеи, как правило, оказывались бесполезными, беда только, что больших у него пока не было. Те задачи, которые стояли перед ним ещё когда он только начал делить с Джимми Листером его зарплату, оставались нерешёнными и поныне. Зачем кому бы то ни было выводить из игры Дэнни Мэтсона? Кто и зачем пытается навредить Мелвину Проссеру? Кому нужно, чтобы «Атлетик» вылетел из дивизиона? Все эти «кто» и «зачем» не имели ответа. Это было похоже на поединок с мистером Джойсом: сколько бы вы ни старались, вам не преодолеть двенадцатичасовой отметки и вы неизбежно вляпаетесь в повидло.

И вообще, имеет ли мистер Джойс ко всему этому хоть какое-то отношение? Поддерживает ли Красно-бело-голубое Движение мистера Балливана и других лейтон-роудцев? Возможно ли, чтобы какой-то другой клуб пытался укрепить свои позиции в дивизионе, подставляя под удар «Атлетик»? Всё это казалось притянутым за уши. Разве не проще было желающим купить Брэндона Доминго дождаться конца сезона, когда клубу будет как воздух нужна наличность? Брэндон был хороший игрок, порядочный, как считал Даффи, и очень техничный для такого верзилы; но гением футбола его было не назвать. Даффи даже сомневался, годится ли он для Первого дивизиона. Что ещё? Может быть, стоит получше расспросить Мелвина Проссера о финансовых делах клуба — если Мелвин Проссер вообще захочет ещё уделять ему время. Это была проблема. Футбольные клубы все на виду, но их частная жизнь протекает под спудом; если нет необходимости что-то кому-либо рассказывать, они предпочитают не рассказывать — это дело принципа. На дверях зала заседаний появится надпись: «Правление переехало»; но нужно, чтобы кто-нибудь из его членов повесился в директорской ложе на глазах нескольких свидетелей, чтобы хоть что-то тайное стало, наконец, явным. Люди увольняются «по состоянию здоровья», создаются «новые должности», дабы сделать работу Правления более эффективной; председатель смещается с поста, чтобы «вызвать приток свежей крови»; и спустя полгода всё забыто, лишь по округе слоняются озлобленные жизнью люди в кашемировых свитерах и предлагают поведать вам свою историю, если, конечно, у вас найдётся время. Но у большинства людей не находится времени.

В муниципалитете ему велели идти по стрелкам. Мимо угрюмых образчиков викторианской готики через залитый асфальтом внутренний двор в корпус постройки шестидесятых годов: отдел перспективного планирования. Те представители общественности, которые в своём стремлении надоедать властям забирались так далеко, любили проверять, чем отдел занимается ныне, занимался в прошлом, и будет заниматься впредь. Отдел перспективного планирования не мог просто дать им от ворот поворот — существовали ведь некоторые общественные обязательства, — но не так уж редко все эти «консультации с населением» и «обеспечение свободного доступа к материалам» на деле оказывались обычным толчением воды в ступе. Этот, в зелёной замшевой куртке, по крайней мере, вроде бы знает, чего хочет.