До завтра, товарищи - [2]

Шрифт
Интервал

2

Вскоре он увидел первые дома, разбросанные вдоль залитой водой дороги. Утонувшая в дожде деревня казалась пустынной. И лишь в глубине ее под навесом стоял толстяк без пиджака. Толстяк отрицательно покачал головой в ответ на вопрос незнакомца и пригласил его под навес. Не изменив позы, он внимательно разглядывал незнакомца, скромный промокший костюм, гладко выбритое лицо и кожаный портфель, висящий на раме велосипеда, прислоненного к столбу.

— Что-нибудь продавать туда едете? — спросил он, в свою очередь.

— Нет, не продавать, — ответил незнакомец, вновь вытирая лицо и шею.

Несколько минут толстяк молчал. Казалось, он колебался. С большим любопытством рассматривал он платок, кожаный портфель и промокший костюм велосипедиста. Затем бросил взгляд на затопленную дорогу и моросящий дождь.

— Вы не здешний?

— Нет. — И добавил, энергично притопывая, чтобы не замерзнуть: — Вчера никто бы и не подумал, что сегодня будет такая погода.

— Можно было догадаться, — сказал толстяк. — Дождь пошел вечером и лил всю ночь.

Смысл этих слов был понятен. Они означали: «Не хочешь говорить, зачем ты вылез в такую погоду, не надо, но не принимай меня за дурака». И велосипедист подумал тогда, что не стоило заходить под навес.

— Такой дождь может повредить урожаю.

— Ничему он не повредит, — отозвался толстяк раздраженно, — без дождя было бы хуже. Сразу видно, что вы не деревенский. Вы, наверно, путешествуете.

— Да нет, не путешествую, — ответил незнакомец. — Холодно что-то, — прибавил он, потирая руки.

— Еще бы, под таким-то ливнем, — сказал толстяк.

— Дорога на Вали да Эгуа проходит здесь?

Ни поза, ни выражение лица толстяка не изменились, но в раздраженных, покрасневших глазах промелькнуло неудовлетворенное любопытство.

— Откуда мне знать, где это? — проворчал он.

Незнакомец резко повернулся к толстяку. Тот испуганно отступил, словно боясь нападения. Однако незнакомец не спеша заправил мокрые брюки в носки, надел берет, поднял воротник, взял велосипед и вышел на дорогу.

— Что ж, до свидания.

— С богом, — раздался из-под навеса раздраженный голос.

Ветер стих, дождь лил уже не так сильно, но велосипедист продвигался с трудом по размытой и полной рытвин дороге. Велосипедист вспомнил, что ему сказали: «Выйдешь на станции, спроси любого, тебе скажут». Он не мог поехать поездом, но на станцию следовало бы заглянуть. Решив никого ни о чем не спрашивать, он направился туда.

3

Станция находилась близ тихого заболоченного пруда и, так же как деревня, оказалась безлюдной. Ни одной души во дворе, в багажном отделении, кассе, на перроне. Тишина. В конце перрона незнакомец обернулся и неожиданно столкнулся с железнодорожником в нанковых штанах и грязной форменной тужурке. Тот стоял у часов и рассеянно смотрел на линию.

Он спокойно ответил:

— Зе Кавалинью должен быть в лавке, он вам скажет. Он здешний. — И, глядя на дождь, добавил: — Ну и штучка этот Кавалинью. — Вынул из кармана жестянку с табаком, закурил и предложил: — Хотите?

Незнакомец обтер руки и скрутил цигарку. Железнодорожник неторопливо завернул табак, лизнул бумагу и поискал в кармане спички.

— Та еще штучка этот Кавалинью, — медленно повторил он, сделав первую затяжку. — Хороший человек, но иногда такое скажет! — Затем мужчина проводил незнакомца до двери. — Идите, пока не так сильно льет. Все время вдоль стены, до лавки, он наверняка там и скажет все, что вам нужно.

4

Лавка оказалась сараем, огромным, с земляным полом, дырявой крышей; внутри было еще более сыро и неуютно, чем на улице. Только не капало. Лавочник, крестьянин и какой-то железнодорожный служащий мирно беседовали. Служащий в форменной фуражке, сдвинутой на затылок, был невысок, худощав, с седыми усами. Он собрался было выпить, но, увидев незнакомца, остановился.

Из-под густых седеющих бровей блеснули глаза, внимательно оглядевшие незнакомца снизу доверху. Он повторил несколько раз конец прерванной фразы.

— …при случае… при случае…

«Это Зе Кавалинью», — подумал незнакомец, а вслух сказал:

— Знает кто-нибудь дорогу на Вали да Эгуа?

Железнодорожник поставил стакан на прилавок, еще больше сдвинул фуражку, подошел к незнакомцу и, взяв его за руку, подвел к двери.

— Идите вдоль линии до первых домов. Других домов тут нет, так что ошибиться трудно. Там перейдете линию и выйдете к сосняку, пройдете через него и увидите визитную карточку Корпорации (служащий подмигнул), идите прямо-прямо, пока не покажется дорога. Тут вы опять не ошибетесь, потому что другой нет. Сверните налево, там дорога лучше (он опять подмигнул). Потом вам придется перейти ручей. На той стороне ни направо, ни налево дороги нет, держите путь на мельницы. От мельниц возьмите направо… Нет. Так вы не поймете. Лучше спросите на мельнице. Мельничиха вам сразу объяснит. — Он сделал паузу, и, закатив глаза, прибавил: — Лакомый кусочек эта мельничиха.

— Сколько времени займет дорога?

— Пешком полтора часа. На велосипеде быстрее.

— Я правильно запомнил? По линии до домов, перехожу линию, через сосняк до дороги, по дороге иду налево до мельниц. Единственное, чего я не понял, — про визитную карточку Корпорации.


Рекомендуем почитать
История Мертвеца Тони

Судьба – удивительная вещь. Она тянет невидимую нить с первого дня нашей жизни, и ты никогда не знаешь, как, где, когда и при каких обстоятельствах она переплетается с другими. Саша живет в детском доме и мечтает о полноценной семье. Миша – маленький сын преуспевающего коммерсанта, и его, по сути, воспитывает нянька, а родителей он видит от случая к случаю. Костя – самый обыкновенный мальчишка, которого ребяческое безрассудство и бесстрашие довели до инвалидности. Каждый из этих ребят – это одна из множества нитей судьбы, которые рано или поздно сплетутся в тугой клубок и больше никогда не смогут распутаться. «История Мертвеца Тони» – это книга о детских мечтах и страхах, об одиночестве и дружбе, о любви и ненависти.


Верхом на звезде

Автобиографичные романы бывают разными. Порой – это воспоминания, воспроизведенные со скрупулезной точностью историка. Порой – мечтательные мемуары о душевных волнениях и перипетиях судьбы. А иногда – это настроение, которое ловишь в каждой строчке, отвлекаясь на форму, обтекая восприятием содержание. К третьей категории можно отнести «Верхом на звезде» Павла Антипова. На поверхности – рассказ о друзьях, чья молодость выпала на 2000-е годы. Они растут, шалят, ссорятся и мирятся, любят и чувствуют. Но это лишь оболочка смысла.


Двадцать веселых рассказов и один грустный

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сон в начале века

УДК 82-1/9 (31)ББК 84С11С 78Художник Леонид ЛюскинСтахов Дмитрий ЯковлевичСон в начале века : Роман, рассказы /Дмитрий Стахов. — «Олита», 2004. — 320 с.Рассказы и роман «История страданий бедолаги, или Семь путешествий Половинкина» (номинировался на премию «Русский бестселлер» в 2001 году), составляющие книгу «Сон в начале века», наполнены безудержным, безалаберным, сумасшедшим весельем. Весельем на фоне нарастающего абсурда, безумных сюжетных поворотов. Блестящий язык автора, обращение к фольклору — позволяют объемно изобразить сегодняшнюю жизнь...ISBN 5-98040-035-4© ЗАО «Олита»© Д.


K-Pop. Love Story. На виду у миллионов

Элис давно хотела поработать на концертной площадке, и сразу после окончания школы она решает осуществить свою мечту. Судьба это или случайность, но за кулисами она становится невольным свидетелем ссоры между лидером ее любимой K-pop группы и их менеджером, которые бурно обсуждают шумиху вокруг личной жизни артиста. Разъяренный менеджер замечает девушку, и у него сразу же возникает идея, как успокоить фанатов и журналистов: нужно лишь разыграть любовь между Элис и айдолом миллионов. Но примет ли она это провокационное предложение, способное изменить ее жизнь? Догадаются ли все вокруг, что история невероятной любви – это виртуозная игра?


Тополиный пух: Послевоенная повесть

Очень просты эти понятия — честность, порядочность, доброта. Но далеко не проста и не пряма дорога к ним. Сереже Тимофееву, герою повести Л. Николаева, придется преодолеть немало ошибок, заблуждений, срывов, прежде чем честность, и порядочность, и доброта станут чертами его характера. В повести воссоздаются точная, увиденная глазами московского мальчишки атмосфера, быт послевоенной столицы.