До заката - [22]

Пожалуй, тут была и его вина.

— И когда?

— Два дня назад.

Юко не могла быть хорошо знакома с семьёй Сугико. Её родители наверняка не были довольны, что у их дочери такая подруга, как Юко. Доверят ли они свою дочь в теперешнем её состоянии такой подруге, отпустят ли их вместе? А быть может, они и вовсе не знают о её существовании?

Тем не менее Саса сказал:

— Да, сделай одолжение, свози её куда-нибудь.

Теперь и его голос прозвучал деланно.

— Послушай, это ведь курорт, место шумное, людное. Знаешь, за ним есть ещё один остров. Я вот думаю, не лучше ли туда съездить. Как тебе?

— Может, ты и прав. Наверное, там лучше будет.

Саса достал из кармана несколько купюр и, стараясь не привлекать внимания, протянул их Юко:

— Вот тебе немножечко, пригодится.

Этих денег хватит разве что на дорогу и одну ночь в гостинице, не больше.

Юко молча взяла деньги, повертела в руках, словно колеблясь, а потом положила в сумку:

— Я думаю, за месяц она успокоится.

— Наверное.

— Тогда я устрою, чтобы она с тобой связалась.

Слушая Юко, Саса обвёл взглядом кафетерий. Посетителей было много. За столиками сидели люди всех возрастов — мужчина с женщиной, две женщины, женщина, ещё одна женщина и мужчина, — однако мужчин, пришедших в кафе вдвоём, видно не было.

Саса поднялся.

— Ну, пожалуй, пора, — сказал он.

Поднявшись и пройдя несколько шагов, Юко пошатнулась, как будто у неё затекла нога. В тот же миг Саса подхватил её под локоть. Её крепкая плоть, словно сопротивляясь, напряглась под его руками.

3

Саса вышел на тротуар. Его не покидало ощущение какой-то недосказанности, и он, остановившись, взглянул на Юко. Словно отвечая на его вопрос, Юко сказала:

— Хочешь, зайдём в игрушечный магазин? Ну, пожалуйста.

И они отправились. Саса еле волочил ноги. То неведомое, что шевелилось где-то в глубине сознания, мешало ему идти.

— Послушай, ты можешь не торопиться? — сказал Саса.

Яркая боковая вывеска магазина медленно приближается.

В детстве ему почти не покупали игрушек. Денег в семье хватало, так что дело было, по-видимому, в образе мыслей. В то время Саса делал танки из катушек для ниток, а стреляющие резинками пистолеты из палочек для еды. И думал: «стану взрослым, куплю себе целый магазин игрушек». Желание это исчезло бесследно, однако и сейчас, входя в такие магазины, он чувствовал мальчишеский восторг.

— Саса! — послышался голос Юко, и, остановившись, Саса увидел, что ещё немного, и он бы прошёл мимо.

Он встал лицом к автоматическим дверям, которым потребовалось время, чтоб распахнуться. В магазине гремел раскатистый гогот. В хрипловатом мужском голосе чувствовался почтенный возраст, однако в непомерной громкости и бесшабашности смеха ощущалось нечто чрезмерное.

Судя по голосу, можно было подумать, что кто-то в магазине внезапно потерял рассудок. Застыв на месте, Саса начал озираться вокруг. Палец Юко ткнул его в плечо.

— Да это же дедушка хохочет.

— Дедушка? Да он что, рехнулся, что ли?

— Ну, глупый, да это же игрушка.

Юко показала пальцем на стену, слева, в глубине магазина. Там висела голова старика, словно рога или звериный череп в гостиной охотника.

Внизу собрались люди и разглядывали дедушку, запрокинув головы.

— Быстро ты сообразила.

— Голос ведь совсем не как у живого человека.

Хохот всё ещё продолжался.

— Но на голос, какие синтезирует какой-нибудь аппарат, тоже не похоже.

— Это просто запись. Разве не чувствуешь, звучит как-то мёртво, словно на магнитной ленте…

— И правда…

Подойдя поближе, Саса увидел, что голова дедушки вполовину меньше головы живого человека, на коричневом монгольском лице вырезано много глубоких морщин. С двух сторон из-под плоской зелёной шляпы выбивались выцветшие волосы. Красный лоскут на шее был завязан бабочкой.

Пожилой иностранец, подняв короткую руку, дёрнул за узел на красном лоскуте.

Из узких, растянутых в обе стороны коричнево-карминных губ высунулся кончик приплюснутого мутно-розового языка, медленно задвигался взад-вперёд, и загремел хохот. Встроенный внутри микроаппарат воспроизводит запись на магнитной ленте. Одни только брови беспрестанно двигаются, то нависая над маленькими глазами, то снова поднимаясь кверху. В глазах было что-то птичье.

Голос звучал гулко и мрачно, никак не утихал, и самые разные интонации сменяли друг друга. То это был смех над другим, то над самим собой, а то в нём звучало что-то похожее на проклятие. Саса уже забеспокоился, не случилось ли чего с аппаратом, может, ленту заело, когда звук поднялся на тон выше и вдруг оборвался, как подрезанный. Будто бы в насмешку над его беспокойством.

В эту секунду то, что после звонка Юко никак не хотело покидать его сознание, внезапно стало явственно ощутимым.

Саса медленно, всей грудью вдохнул. В воздухе пахло чем-то кисло-сладким, но был ли это запах бесчисленных окружавших его игрушек или, может быть, поднимался изнутри тела, Саса и сам не знал.

Ему вдруг привиделось, как он, ребёнком, уходит вдаль к багровому от заката небу. На пути его, чёрный на фоне яркого солнца, стоит дом. Было такое ощущение, будто его желудок медленно поджаривается, скрючиваясь на углях. К носу изнутри поднимался кисло-сладкий запах.