До свидания, мальчики! - [50]

– А вы играйте, играйте.

Я играл, приводя знатоков в замешательство каждым своим ходом. Откуда им было знать, что над этим гамбитом я просидел много часов, анализируя различные варианты. Но шахматы есть шахматы. В них невозможно предусмотреть все. Был момент, когда исход партии висел на волоске. Мне удалось избежать мата, разменяв белопольных слонов. Наконец мой король попал на предназначенное ему поле, прикрытый ладьей и чернопольным слоном. Белый ферзь одиноко маячил на середине доски, лишенный поддержки остальных фигур. В этом и была главная идея гамбита: отражая атаки белого ферзя и жертвуя пешки, черные быстро вводили в игру все свои фигуры. Белый ферзь из охотника обратился в дичь и очень быстро попал в ловушку. Партия кончилась, когда мой партнер еще не успел пережить упоение близкой победой. Мат он воспринял как неожиданный и коварный удар судьбы и, не спрашивая моего согласия, заявил:

– Играем третью, решающую.

– Хватит. Шахматы не карты, – сказал я.

– Ничего, ничего. Сыграем, – ответил он и полез в карман.

Я бы ни за что не стал играть третьей партии, если бы не Сашка. Сашка угрожающе посмотрел на меня, а мне не хотелось с ним связываться. Я играл и злился. Вместо того чтобы купаться с Инкой, валяться на песке, я должен был глохнуть от крика детей и причитаний мам и смотреть на живот, который колыхался на коленях у меня перед глазами. Мой партнер долго обдумывал, какую ему избрать тактику, и решил, что самое безопасное – повторять мои ходы. Идти на обострение, жертвуя фигуры, нечего было и думать: теперь он не брал моих фигур, если даже я их просто зевал. Если бы я даже захотел проиграть ему эту партию, вряд ли мне бы это удалось, так он был напуган двумя предыдущими. Он долго обдумывал каждый ход, но от этого не играл умнее. Партия тянулась долго и скучно. К счастью, все, что имеет начало, рано или поздно кончается. Когда я встал, то словно гора свалилась с моих плеч.

Сашка успокаивал моего партнера, давая ему сдачу с тридцатки.

– По-моему, вы просто устали, – говорил Сашка. – Вы же до этого уже сыграли несколько партий. А он был свеженький как огурчик.

6

Ко мне подошел мужчина в очках. Он был выше меня на голову, а худобой с ним мог соперничать только Сашка.

– Давайте сыграем партию, – сказал он и как-то быстро, точно стесняясь, добавил: – Разумеется, на прежних условиях.

– Жарко. Купаться хочется.

Он стоял против меня худой и высокий, и сквозь очки я видел его острые голубые глаза.

– Вполне понятное желание на пляже, – ответил он.

Не знаю, был ли он среди знатоков, когда я играл. Но то, что он не подал ни одной реплики, – я был уверен. Я бы не мог не запомнить его голос, сдавленный и тонкий. Мы разговаривали тихо, но Сашка все равно услышал. Шелест денег пробудил его стяжательские инстинкты.

– Почему бы тебе не сыграть еще одну партию? – спросил он. – Ты же играл с человеком, который устал. Сыграй со свежим партнером. Тебя же просят. – Напрасно я в упор смотрел на Сашку: он нарочно отводил глаза. – Погодите убирать шахматы, – говорил Сашка и легонько подталкивал меня к доске.

– Зачем же насильно? – сказал мужчина в очках.

– Ничего, ничего, это из скромности, – ответил Сашка.

Я прилег у доски, решив про себя сделать из Сашки отбивную котлету. Почему я согласился играть? Наверно, из тщеславия. Мне нравилась почтительность знатоков и интерес, проявленный к моей игре мужчиной в очках. Он сел, и его широкие костлявые плечи нависли над доской между длинных, согнутых в коленях ног. При розыгрыше фигур мне опять достались белые. Играть мне не хотелось, и несколько первых ходов я сделал без определенного плана. Когда я, пересилив себя, проанализировал положение на доске, то обнаружил позицию, очень похожую на ту, что сложилась в первой партии с моим предыдущим партнером. Только вместо королевского коня черные вывели ферзевого. В такой позиции предлагать в жертву ферзя было рискованно, или, как говорят шахматисты, некорректно: вместо ферзя партнер мог брать коня и оставить меня без фигуры. Я посмотрел на него так же, как на меня смотрел в этом же положении мой предыдущий противник. Мужчина в очках сидел склонив над доской голову, и его большие ладони были опущены между колен. Я еще не решил, предлагать ли мне жертву, а моя рука уже сняла с доски королевскую пешку, и на ее место встал конь. Мужчина в очках поднял голову. Я лишь на миг увидел зоркий взгляд его голубых с черным зрачком глаз и тотчас понял, что он все видит и понимает не хуже меня.

Мой партнер поднял руку: конечно, он взял коня. Как это я сразу не догадался, хотя бы по тому, как он брал фигуры, как сосредоточенно и осмысленно смотрел на доску, что передо мной опытный, хороший шахматист. Надо было спасать партию. Я заиграл во всю силу, так, как давно уже не играл. Мне удалось рокироваться в длинную сторону, вскрыть линию на королевском фланге и повести сильную атаку на черного короля. Но именно в этот момент я увидел, что у меня не хватает фигуры для завершающего удара. По инерции я еще делал какие-то ходы. Но даже знатоки поняли: борьба кончена. Кое-кто из них еще сохранял мне верность, но большинство безжалостно переметнулось на сторону моего противника. Кто-то сказал: