До последнего звонка - [4]
Он яростно попытался сфокусировать свой взгляд на плетеной корзинке с шоколадными кексиками, которые в тот день предлагалось попробовать бесплатно.
— Я думаю, что он убьет еще, потому что, судя по сценарию, это психопат, а если человек психопат, то это надолго. Особенно если проблема носит сексуальный характер, и давай будем откровенны: в конечном счете все проблемы носят сексуальный характер.
— Сексуальный? При чем тут это?
— Вполне вероятно, что это убийство имело сексуальные и ритуальные мотивации.
— Разве все ритуалы носят сексуальный характер?
— Как это ни грустно, Наташа, я пришел к довольно угнетающему выводу, что все по своей природе сексуально… Взгляни хотя бы вот на эту рекламу. — Ньюсон указал на плакат на стене, рекламирующий лучший кофе недели, с великолепной ванилью, кокосовым сиропом и печеньем со сливками. — Прочитай: «…горячий, гладкий, шелковистый, он пенится, согревает и окутывает…» Фрейд бы нашел, что сказать на эту тему.
— Значит, Фрейд был идиотом.
— Да, это факт.
— Латте с ванилью, кокосовым сиропом и печеньем не сексуальны сами по себе, это заместители секса, — сказала сержант Уилки.
— Но ведь нет ничего более сексуального, чем заместитель секса!
— С чего ты взял, что это преступление на сексуальной почве?
— Я не утверждаю, что это так. Я просто сказал, что это возможно. Убийца заставил свою жертву истечь кровью по своему тщательно приготовленному и очень необычному сценарию. В моей практике люди, которые чувствуют необходимость делать такие вещи, делают это из-за глубоко сидящей потребности, а все глубоко сидящие потребности, несомненно…
— Сексуальны.
— Вот именно.
В этот момент они подошли к кассе.
— Один маленький латте, — сказал Ньюсон высокомерного вида смазливому французскому пареньку, нетерпеливо ожидавшему его заказ.
— Одьин високи латте, — ответил он.
— Нет, маленький, — поправил его Ньюсон.
— Високи и йессь маленьки, — ответил паренек. — Меньшье, чем високи, не бьевает.
— Ты хочешь сказать, что высокий — это самый маленький?
— Да-да, имьенно так.
— Но это абсурд.
Мальчишка пожал плечами.
— Расскашшите это томуу, кого это кольишет.
— Значит, тогда и я высокий? — спросил Ньюсон.
— Вам вьитнее. Один фунт двадцать, пожалуйста, — ответил мальчишка и повернулся к Наташе, которая заказала большой латте со сливками и шоколадом и суфле. Ньюсон настоял на том, что заплатит за ее заказ.
— Большой означает средний, — просветила она его, когда они шли от кассы к столику в углу.
— Да знаю я, а средний означает огромный. Я тут раньше бывал. Мне просто кажется, что очень важно не поддаваться на этот бред. Я хочу сказать, с каких это пор британцы начали пить кофе пинтами? На протяжении многих веков кофе и чай пили чашками, и чашка всегда была чашкой. А теперь все носятся с ведерком пены с шоколадным вкусом и орешками.
— А мне нравится, — сказала Наташа.
Они сели. Наташа полезла в портфель, вытащила пачку записей допросов и положила ее на стол. Допросы проводились десятью констеблями, и пачка была довольно пухлой. Наклонившись, чтобы прочитать что-то, Наташа коснулась грудью верхних листков. Ньюсон уставился в потолок и изо всех сил постарался взять себя в руки.
— Уже опросили более двухсот человек, — сказала Наташа. — На улице, в пабах, в местных магазинах и во дворе у Бишопа. Заметки разделены на две группы: люди, которые боялись Адама Бишопа, и люди, которые никогда его не встречали.
— А семья?
— Она просто огромная. Все общаются и полностью преданы друг другу.
— И панически боятся главу семьи.
— Возможно, но мы с ними еще как следует не работали. Доктор говорит, что с женой можно будет пообщаться завтра. Она в порядке, просто немного в шоке.
— Неудивительно. Просидеть всю ночь в кухне, привязанной к стулу, и слушать, как убивают твоего мужа.
— Да, и насколько я поняла, у Бишопов был крепкий брак. Они воспринимали семью очень серьезно, и если Адам Бишоп и любил кого-либо в своей жизни, то думаю, что он любил свою жену.
— И она платила ему тем же?
— Все указывает именно на это.
— Ты думаешь, она в этом замешана? Полагаю, вскоре у нас появится несколько сотен подозреваемых, помимо нее. У меня есть досье на Бишопа из местного отделения полиции. Они хорошо его знали, и создается впечатление, что он был ужасным ублюдком. У него вся магистраль Килберн была в подчинении. Соседи, коллеги, деловые партнеры либо танцевали под его дудочку, либо бунтовали, за что бывали жестоко наказаны. В Уиллздене не считают, что он психопат, или сексуальный маньяк, или что-то в этом роде, и я тоже так не думаю. Он обычный строитель. Адам Бишоп слишком далеко зашел в своем стремлении всех подчинить, и какой-нибудь злобный конкурент его шлепнул, вот и все.
— Я не думаю, что злобные конкуренты-строители убивают тупой пятисантиметровой иглой.
— Послушай, Эд, я знаю, что ты очень умный, и все такое, но тебе не кажется, что тут ты слишком уж умничаешь? Почему бы просто не признать очевидное?
— Именно это я и делаю, и для меня очевидно, что это вовсе не банальное убийство из мести.
— А для меня очевидно, что это именно так. Адам Бишоп был отвратительной уродливой свиньей. Я отказываюсь верить, что кто-нибудь страждущий психопатического, сексуального удовольствия выбрал бы именно этот кусок мяса, чтобы втыкать в него свою иглу или что-нибудь другое.
