До конца жизни - [7]

Но ничего у Арины не вышло. Миша побежал к кассам, потолкался немного в очереди и вскоре вернулся с билетом в руках. Ждать им пришлось совсем мало. Минут через десять по радио объявили, что начинается посадка на автобус до Новой Гуты.

Миша усадил Арину на высокое, обтянутое белым чехлом кресло. Потом подошел к шоферу, попросил:

— Бабушка до Царичанки едет. Не провезите.

— Не провезем! — пообещал тот. — Чего там!

Миша попрощался с Ариной:

— До свиданья.

— До свиданья! — ответила Арина. — Спасибо тебе!

— Не за что, — заторопился Миша. — Мне ведь по дороге. Я здесь живу, — и поспешно вышел из автобуса.

Сквозь мутное, запотевшее окно Арина в последний раз посмотрела на него. И вдруг ей снова показалось, что там, за окном, действительно стоит Митя. Арине стало до боли жалко расставаться, отпускать от себя этого парня, так похожего на Митю, и на Демьяна, и на остальных ее сыновей…

Но автобус уже пробирался по городу, часто останавливаясь на перекрестках, пропуская вперед себя низенькие проворные машины. Народ помалу рассеялся. Арина, прислушиваясь к не совсем понятному украинскому говору, волновалась теперь о том, как у нее все сложится дальше. Жалела, что забыла расспросить у ребятишек про город Вену и Ленинград. Те бы ей, конечно, рассказали, как лучше всего доехать. А теперь придется снова кого-нибудь беспокоить и самой переживать.

Автобус тем временем выехал из города. Каштаны сменились цветущими вишнями и рябинами. В селах часто попадались кусты сирени: белой, светло-голубой, синей. Земля везде была усеяна разноцветными опадающими лепестками.

Когда-то по этой земле, под вишнями и рябинами шел Тиша. Уклонись он в тот момент от пули, припади к земле, и, может быть, смерть и миновала бы его.

Но тут же и о другом подумала Арина. Раз пули отливают, значит, они должны в кого-нибудь попадать. Вместо Тиши мог погибнуть иной солдат. И теперь бы плакала его мать. А кто знает, может быть, ей горя досталось еще больше, чем Арине. Почти возле каждого села Арина бралась за кошелку, ожидая, что это и есть Царичанка. Но автобус ехал дальше. Пассажиры дремали, откинувшись на высокие спинки. Арина уже начала бояться, что шофер забыл о ней. Она не выдержала, спросила у своей соседки, моложавой женщины:

— Далеко ли еще до Царичанки?

— Да вы не хвылюйтэсь, — ответила та, — я скажу. — И принялась расхваливать Царичанку: — Гарнэ сэло. На бэрэзи Днипра.

Арина немного успокоилась. Но вскоре тревога снова заполонила ее. И уже не столько оттого, что Арина боялась проехать, сколько от скорой встречи с местом, где погиб Тиша, где он похоронен вместе с другими солдатами.

Наконец женщина предупредила ее:

— Зараз будэ зупынка. Збырайтэсь.

И правда, автобус остановился возле зеленого свежевыкрашенного навеса. Шофер открыл дверь, позвал Арину:

— Выходите, бабушка. Приехали.

Арина выбралась из автобуса, поблагодарила шофера и женщину. Те по-доброму улыбнулись, кивнули ей в ответ. Автобус постоял еще самую малость и отправился дальше, ныряя под громадные вербы, нависающие с двух сторон над дорогой.

Привыкая после долгой поездки к земле, Арина посмотрела вокруг. Почему-то хотелось увидеть вначале Днепр, о котором столько наслышалась и который даже приснился ей во сне. Но за вербами и цветущими садами его не было видно.

Арина пошла потихоньку вдоль улицы, надеясь расспросить у кого-нибудь встречного, где находится кладбище. Но ей долгое время никто не попадался. Оно и понятно. Время весеннее, все на работе.

А село действительно красивое, богатое. Дома все под железом и черепицею, на восемь окон. Не деревянные, правда, но зато аккуратные, беленькие. И возле каждого сад, вербы. Здесь только и жить.

Наконец Арина увидела подводу. Пожилой уже мужчина в сереньком выгоревшем пиджаке тихо покрикивал на лошадь, придерживая укороченной беспалой рукой два бидона, гремевших на возу. Арина спросила у него про кладбище. Мужчина остановил коня, рассказал, как надо пройти, и хотел уже было ехать дальше, но вдруг поинтересовался, зачем это Арине понадобилось в такое раннее время идти на кладбище.

Она рассказала все как есть. Тогда мужчина снова натянул вожжи и, мешая русские и украинские слова, пригласил Арину:

— Сидайтэ! У нас памятник на берегу Днипра. Нам по дороге.

Арина взобралась на телегу. Мужчина прицмокнул на коня, стал расспрашивать:

— Издалека?

— Издалека, — ответила Арина. — С Орловщины.

— Знаю, — начал закуривать мужчина. — Воевал там.

Они свернули в один из переулков. Мужчина все рассказывал о Понырях, о Прохоровке и еще о разных местах под Орлом и Курском, где ему пришлось воевать и где его так нескладно ранило в руку. Слышал он и о Больших Сокиринцах, но самому там бывать не довелось.

Но вот мужчина перестал рассказывать и показал рукою на блеснувшую из-за деревьев речку:

— Днипро.

Арина встрепенулась, подняла голову. Так вот, оказывается, какой Днепр! Еще шире, еще светлее, чем причудился ей во сне. Она долго смотрела на чистую, тихую гладь реки, на луга, раскинувшиеся до самого горизонта. И вдруг увидела на берегу под зелеными вербами памятник. Солдат с автоматом в руках звал откуда-то из-за Царичанки на другую сторону реки своих товарищей.