До Берлина - 896 километров - [2]

Из Москвы во Львов мы ехали трое суток. Двигались по маршруту Москва — Смоленск — Минск — Барановичи — Брест — Ковель — Томашув — Рава-Русская. Наша старая, видавшая виды эмочка, которую когда-то, еще в первый год войны, еще на Калининском фронте, за ее немыслимую окраску братья журналисты окрестили «пегашкой», резво пробежала эти самые 1408 километров, о которых напоминает стрелка-указатель. Пробежала через десятки больших и малых городов, сотни поселков, сел и деревень, и всюду на этом пути мы видели то уже зарубцевавшиеся, то еще рубцующиеся, а на последнем отрезке пути еще открытые, кровоточащие раны войны и оккупации. И на пути этом бросилось в глаза одно, и как мне кажется, примечательное явление: чем дальше удалялись мы от Москвы, тем менее заметны были следы боев. За разбитым и сильно пострадавшим от пожаров Брестом с его старой крепостью, превращенной в сплошную гигантскую кирпичную руину, стали появляться уцелевшие деревни и мало поврежденные войной городки. Зато у переправ через реки и ручьи, на опушках лесов, у подножья высоток, где, пытаясь остановить вал наступления, неприятель выставлял рубежи обороны, мы видели такие сгустки разбитых и сожженных машин, танков, самоходок, орудий разных калибров, что невольно вспоминались Сталинград, Курская дуга, Корсунь-Шевченковское побоище.

В Ковеле регулировщица подсадила к нам в машину попутчика, полковника-сапера. Пожилой и бывалый, он этими краями отступал на восток тяжким летом 1941 года. Минировал дороги. Взрывал мосты. Подрывал электростанции. Теперь вот, оправившись после третьего ранения, он следует в штаб Первого Украинского фронта. Держит в зубах незажженную трубочку и, не уставая, разглядывает пейзажи, которые развертывает перед нами дорога, очень приличная асфальтированная дорога с уже тщательно заделанными воронками от авиационных бомб и мин. Не вынимая изо рта трубки, сквозь зубы комментирует увиденное.

— Вот вы ехали от Смоленска, видели, сколько наших танков в траве ржавеет, особенно между Минском и Брестом? Слабенькие были танки БТ-7, не то что Т-34. Быстроходные, но слабенькие, не по этой войне, на прямом попадании пуля прошивала. А вон-вон, видите, какие орясины стоят, «тигры», "пантеры". — Сквозь опущенное стекло он указывает на несколько стальных машин, будто бы притаившихся в кустах возле переправы. — Колоссы. Броню средним калибром и при прямом попадании не взять, А ведь бьем этих «тигров», как медведей бьем, вон их сколько.

Моему водителю старшине Петровичу пришлось трое суток крутить баранку, прежде чем мы добрались из моей редакции сюда, где войска Первого Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза И. С. Конева сейчас освобождают Львов и заканчивают разгром бродской группировки.

Сколько войн повидал, сколько осад выдержал Львов с тех давних времен, когда основал его князь Данила Галицкий как передовой форпост на юго-западной окраине древней Руси. Но такого сражения, как ныне, и этот город не помнит. И хотя сражение идет не первый день, сам город не так уж пострадал. И в этом я узнаю полководческий почерк маршала Конева. Когда-то, еще в первый год войны, когда войска Калининского фронта освободили мой родной город, давая интервью для «Правды», полководец сказал:

— Я считаю очень важным по возможности избегать уличных боев. Наступая, надо поставить противника в такое положение, чтобы он сам ушел из города, вывести его в поле и там уж помериться с ним силами. Уличные бои — лишние потери, большая кровь.

Да, здорово, очень здорово выросли за эти четыре года и боевое мастерство солдат и полководческое искусство генералитета. Впрочем, до Берлина еще далеко, очень далеко. Однако кто ж теперь у нас сомневается в правоте бойца, сделавшего на стрелке, указывающей направление на Берлин, озорную оптимистическую надпись. Дойдем! Непременно дойдем.

Флаг над ратушей

Добравшись до Первого Украинского фронта, мы не стали терять времени на представление начальству, на бытовое устройство и, миновав большое село, где располагался штаб, прикатили прямо в предместье Львова. На ночлег устроились в редакции дивизионной газеты. Пока мы отмывались от пыли и насыщались, редактор газеты, маленький, коренастый, лохматый и очень подвижный капитан прочел, нет, не прочел, а просто продекламировал свою только что написанную передовую статью. Она была озаглавлена "Красное знамя над древним Львовом".

— Ну как, а? Обжигает?

Статья действительно была хотя и несколько наивная, но горячая, искренняя. Но поскольку на западной окраине еще шли бои, давать ее, как мне показалось, было рановато.

— Может быть, стоит подождать?

— Нет, надо давать завтра, обязательно завтра… Что? Львов не полностью освобожден? Верно. Но ведь красное знамя над Львовом уже мы водрузили. И я имею право, просто должен об этом сообщить, — с энтузиазмом воскликнул маленький редактор, встряхивая шапкой курчавых волос, штопорками подымавшихся над его головой. — Да, да, флаг победы реет над ратушей уже третий день.

— Как это произошло?

И тут он сообщил мне вещь ну прямо-таки невероятную. Оказывается, когда завязалась борьба за Львов и гвардейская танковая бригада полковника М. Г. Фомичева ворвалась в город, экипаж танка «Гвардия» под командой лейтенанта Додонова получил необычное задание — пробиться к центру, отыскать здание ратуши и поднять над ней красный флаг.