Дни рождения - [2]

Моя мама не может смириться с тем, что я гомосексуалист. Но главное для нее - быть несгибаемой железной леди. Поэтому она не позволяет себе никаких стонов, плача и зубовного скрежета. Быть железной леди - это ее способ философски воспринимать даже проделки инопланетян с собственным сыном.

Билли слишком зациклен на своей невозмутимости, чтобы прощать мне мои слабости. А меня ранит даже его как бы сочувственное:

- Я же говорил, что тебе надо было самому сказать ей обо всем.

- Да, ты был абсолютно прав, - отвечаю я мышиным голоском.

Очередной раз он отыгрался на мне.

- Ладно, не надо сучиться на меня за это, - бросает Билли.

- Это естественная реакция, сопутствующая сильному эмоциональному всплеску, - звучит все еще как-то по-мышиному.

Он меня бесит, бесит своей невозмутимой "правильностью". Все вокруг такие "правильные". Просто дышать нечем.

Билли опять берется за свое:

- Ты ведешь себя, как ребенок. Только ты даже не фокусничаешь, а просто хнычешь.

- Билли, моя мама-неохристианка знает, что я гей. Можно хоть немного сочувствия?

- А что, кто-нибудь умер, Рон? Или тебе оторвало ноги во время взрыва? Или, может быть, я должен решать за тебя все твои проблемы?

- Нет, просто я ищу друга, и, знаешь, я постараюсь и найду, найду такого, которому буду дорог я, а не мой член.

Я повесил трубку.

Как я говорил, меня все бесит. Бесит сидеть здесь сейчас.

У меня есть тупой братишка, который хихикает все дни напролет, ставя себе в заслугу любовь к кошке. У меня есть мама, поглощенная домашними заботами, счетами и кредитами, и срывающаяся на крик, чтобы заставить меня делать всякую тупую работу по дому. Я понимаю, что, наверное, испортил отношения с Билли, но мне важнее знать - на самом ли деле я такой ничтожный безответный человечишка, каким он меня считает.

Все кончено. Я чувствую себя так, будто увяз в ненавистном мне лаймовом киселе и тону в его бездонной засасывающей жиже. Мой братец все знает и будет изо всех сил стараться устроить мне сладкую жизнь. Пусть только попробует, я расквашу ему всю его жирную морду. Моя мать разыгрывает из себя крутую железную леди, поэтому я тоже стану крутым. Но у меня не выработана необходимая невозмутимость, и я никогда не пойду на мамины неохристианские семинары.

А сейчас я сижу здесь в одиночестве и думаю: как мне победить? Как жить? Что делать?

Мне уже никогда не быть по-прежнему любимым сыном. Этот вариант отпадает. Я не собираюсь деликатничать по поводу того, с кем я сплю. Я ни на что не подписывался, я ни во что не верю, никого не люблю и не думаю, что кто-нибудь любит меня.

Привет. Начинаю с нуля. С днем рождения.

Итак, мне 26 сегодня!

Я встал в три часа утра и отправился к Амазонке, чтобы повидаться Джоао. Он был так счастлив видеть меня, что его маленькое личико превратилось в одну огромную улыбку. Он выстроил несколько своих сестер позади себя, и они радостно приветствовали меня. Затем спели "Happy Birthday" и подарили изящный ежедневник. В Бразилии все еще поют "Happy Birthday".

Любовь побеждает все. Почти без усилий.

Позже я навестил Джоао и мы проделали наши обычные дневные процедуры. Тестостерон лез у него из ушей, настолько он был воодушевлен своей новой работой на исконных землях индейцев. Он готов сломя голову лететь в Эдем, чтобы приступить к своей дипломатической миссии. Он так очарователен: презерватив на конце и перо попугая в носу - самый подходящий вид для сотрудника Бразильского консульского совета.

Я люблю его, я люблю его, я люблю его, я люблю его.

Я чертовски счастлив. На Амазонке нет эмбрионального экранирования. Ура жителям Содома! В любом другом месте нас преследуют. Эти вредные инопланетные гены должны быть уничтожены.

Потом я должен был пойти и рассказать Джоао о том, как обстоят дела с моим проектом. Он мрачно выслушал.

- Я знаю, тебе это не нравится, - сказал я.

- Все это неправильно. Похоже на геноцид. - Он произносит "дженосид". - Скоро их совсем не станет.

- Нет, это не геноцид. Младенцы родятся гетеросексуалами, вот и все. Не будет больше никакого гомосексуализма и никакого экранирования, только счастливые дети. А взрослые - те, что остались, - пусть сами решают, лечиться им или нет. Все равно неохристиане считают, что мы и есть геноцид.

- Не надо тебе помогать им.

- Джоао. Малыш. Нас это не коснется. Мы всегда будем вместе.

- Индейцы говорят, что это неразумно.

- Да? Интересно. Что это значит?

- Они говорят, что хорошо бы найти другие пути. Они думают, что это почти то же самое, что случилось с ними.

Это похоже на правду.

Так мы с Джоао спорим. Проводим, так сказать, беспристрастные научные диспуты. Толковые ребята.

До появления версии об инопланетном гене считали, что гомосексуалисты - просто люди с придурью, которые добровольно отказываются от деторождения. Ведь если бы дело было в генетике, невоспроизводимый ген уже давно бы исчез. А мы до сих пор существуем.

Джоао отпускает свою обычную шутку о том, что все певцы в Бразилии "голубые". В этой шутке немалая доля правды. По этому я тоже иронизирую:

- Ого, значит, человечество не смогло бы размножаться без латиноамериканской музыки, да?

- Возможно, - говорит он.