Дни, полные любви и смерти. Лучшее - [97]

– А у меня другая фобия, – признался Великоф. – Я боюсь, что, когда мы найдем то, что ищем, я с содроганьем проснусь и обнаружу, что смотрю в зеркало. Должно быть, это символ, вот только символ чего? А ты как их представляешь, Вилли?

– Да как людей, которые мне всегда нравились, и что я к ним возвращаюсь. Таких раньше было много на окраине моего родного города, – ответил Вилли Макджилли. – Если подумать, раньше их было много на окраине любого города. А теперь их встретишь скорее в центре. Слабаки, вырождающаяся порода.

– О чем ты, Вилли? – резко спросил Арпад.

Все они говорили об одном – о ДИСЧах.

У каждого городка на юге того округа был свой двойник, своя тень. У Мигана – Миганова Слободка, у Перкинса – Перкинсова Слобода, у Бумера – Бумеровы Отмели. Трем именитым ученым осталось проехать всего три мили – от Бумера до Бумеровых Отмелей. И там они надеялись найти ископаемые останки легенды, а если повезет, то и встретить ее во плоти. Недостающее звено эволюции – Доисторический Снежный Человек – ДИСЧ. Страна та была совсем не снежная, но и сообщения о так называемом Снежном Человеке приходили из самых разных климатических зон со всех уголков земли.

В одной местной легенде, недавно обнаруженной Арпадом, говорилось, что некие «цветные», не индейского и не американского происхождения, проживают в окрестностях Бумеровых Отмелей, «между зарослями песчаного кустарника и рекой». Говорилось, что они живут на красноглиняных берегах, а отчасти и в самой реке.

Доктор Великоф Вонк, в свою очередь, обнаружил в ворохе этнографических магнитофонных записей одну пленку, которая содержала следующее:

«– А что они делают, когда разливается река?

– Замазывают носы, рты и уши илом, ложатся на землю, кладут себе на грудь огромный камень и ждут, пока половодье закончится.

– Они поддаются обучению?

– Некоторые их дети ходят в школу. Но когда вырастают, остаются дома и все забывают.

– На каком языке они говорят?

– Они вообще мало говорят. Они довольно замкнутые. А если говорят, то на обычном симарронском диалекте английского.

– Чем они питаются?

– Кипятят в горшках из ила и глины речную воду. Добавляют лук и кое-какую зелень. Тогда варево как-то густеет, не знаю как. В нем образуются куски то ли мяса, то ли глины, которую они тоже едят. Еще едят лягушек, рыбу, сов и волокна кустарника. Но вообще они едят редко.

– Говорят, не все они выглядят одинаково. Говорят даже, что они рождаются бесформенными. Об этом можешь что-нибудь рассказать?

– Могу. Они и вправду рождаются не очень оформленными. Большинство из них так, бесформенными, всю жизнь и проживают. А если у кого-то есть форма, значит это мать вылизала ему внешность в младенчестве.

– В одной из народных сказок так делают медведи.

– Может, они и научились этому у медведей, молодой человек. У них есть примесь медвежьей крови, но сами медведи на тех отмелях давно не водятся. Так что, скорее, это медведи научились у них. Иногда матери в шутку вылизывают младенцев, придавая форму обычных людей.

– Это что – легенда такая?

– Да что ты заладил – легенда, легенда? Не знаю я никаких легенд. Ты спрашиваешь – я отвечаю. Хочешь, расскажу смешную историю? Одной беременной перед самыми родами попался на глаза журнал про кино, который рыбаки из Бумера бросили на берегу реки. В нем была фотография самой красивой девушки на свете. Она на этой фотографии была в полный рост в чем мать родила. Беременной картинка очень понравилась. Когда она родила дочь, то вылизала ее по образу и подобию девушки из журнала про кино. Не думаю, что дочь оценила шутку матери. Но как бы там ни было, теперь она самая красивая среди людей. Зовут ее Лангустия Сом.

– А ты не шутишь, папаша? Кстати, у этих созданий имеется чувство юмора?

– Некоторые рассказывают старые анекдоты. Джон Солт рассказывает старые анекдоты. Лакричник рассказывает очень старые анекдоты. И не поверишь, даже Комета – и тот рассказывает старые анекдоты.

– А сколько они живут, эти существа?

– Сколько хотим, столько и живем. Эликсир-то оттуда и происходит, с отмелей. Некоторые употребляют его, некоторые – нет.

– Ты тоже из этих существ?

– Конечно. Но мне нравится иногда выбывать из них. Я такой, сезонный».

Эта пленка (записанная одним студентом-антропологом, который, к слову сказать, вскоре забросил антропологию и теперь изучает ресторанно-гостиничный менеджмент) сильно взволновала доктора Великофа Вонка, когда он наткнулся на нее, разбирая несколько сот новых записей, появившихся за неделю в антропологических кругах. Он задумчиво поскреб отсутствующий подбородок и позвонил именитым ученым Арпаду Аркабараняну и Вилли Макджилли.

– Поеду, конечно поеду! – закричал в трубку Арпад. – В своих поисках я преодолел миллион миль, неужели меня остановят еще шестьдесят? Конечно, все это невероятно, невозможно, этого быть не может, но в любом случае я еду. Обязательно. До завтра.

– Безусловно еду, – с ходу принял решение Вилли Макджилли. – Я уже там бывал, и эти ребята с Отмелей мне понравились. Не знаю, как насчет самого большого сома в мире, но самое большое количество историй про самого большого сома в мире рассказывают именно на берегах Симаррона в районе Бумеровых Отмелей. Обязательно едем завтра.