Дни нашей жизни - [29]

Шрифт
Интервал

И он сказал примирительно:

— Тут еще разобраться надо, Ефим Кузьмич. Дело не так просто.

— Разбирайтесь, да поскорее! — крикнула Смол­кина.

Всем стало легче оттого, что пауза кончилась.

— С Воловиком теперь, надо думать, вопрос будет решен, — спокойно продолжал Полозов. — Но я привел этот пример, чтобы доказать основное: мы много гово­рим о темпах, подписываем обязательства, а когда до­ходит до конкретного дела, до механизации, мы не про­являем ни чуткости, ни рвения, ни просто здравого смысла. Требования и претензии, Георгий Семенович, все правильны, но здесь не стоило заслонять ими наших собственных прорех. За такой стеной где уж заботиться о досрочном выполнении плана, о социалистических обязательствах!

— Демагогия! — раздельно произнес Любимов, густо краснея. — Соцсоревнование поручено вам,  адресуйте упреки себе, а не разводите демагогию!

Ефим Кузьмич стучал кулаком по столу, стараясь унять возникший шум.

Полозов поднял обе руки, призывая выслушать его:

— Я хочу напомнить Георгию Семеновичу, что соци­алистическое соревнование — не участок работы, а дух всей нашей жизни. И сейчас, когда завод стоит накану­не принятия нового, труднейшего обязательства, скажем прямо: или мы провалимся, или мы подчиним ему всю жизнь цеха и завода. И завода! — повторил он в сторо­ну директора.

— Вот именно, — громко подтвердил Котельников и, не прося слова, добавил: — Захотеть — мобилизовать­ся — все подчинить главной цели — и победить! Иначе провалимся, товарищи турбинщики!

Так начавшись, заседание продолжалось бурно. Да­же красноречивый начальник планово-диспетчерского бюро Бабинков, известный своей склонностью всех ми­рить и все сглаживать, и тот заговорил с необычной резкостью:

— Обработка цилиндров — наше самое узкое место, но как раз тут мы часто зависим от таких «тузов», как Торжуев и Белянкин. Я спрашиваю начальника цеха: долго еще Торжуевы будут нам диктовать свою волю?

Во время этой речи Диденко перебросил Немирову записку: «А что, Григорий Петрович, справится ли Л. с новыми задачами? Боюсь, не хватит у него пороха!» Немиров сделал удивленное лицо и покачал головой: напрасно, мол, — в Любимове я не сомневаюсь! Записка глубоко уязвила его. Диденко все еще помнит Горело­ва... а Любимов, как назло, хитрит и страхуется. Тут нужно людей поднять, а он публично прячется за список претензий. И какую-то затяжную историю с изобретате­лем допустил, и два «туза» помыкают им как хотят...

— Что за вздор! — сердито прервал он Бабинкова. — Торжуев диктует вам свою волю? Да это же смешно, товарищи! Безрукость какая-то!

— Положение обострилось только теперь, — оправ­дывался Любимов. — Раньше они справлялись. И потом, вы знаете, на уникальных каруселях... не всякому до­веришь.

— А вы не всякому, а хорошему. Будто уж на ваших «тузах» свет клином сошелся!

И тоном приказа:

— Завтра с утра позвоните ко мне. Придется снять с других цехов двух-трех карусельщиков. Турбинный нам сейчас всего важнее.

Под общее одобрение он добавил:

— Другие претензии цеха постараюсь выполнить. Но тут товарищи правильно говорили: в цехе есть большие резервы, и ваша основная задача — использовать их полностью.

Он начал перечислять все, что следовало сделать, о чем следовало задуматься коммунистам цеха. Несколько раз ему хотелось попутно отругать Любимова, но он сдерживался: нет, не доставит он Диденко такого удо­вольствия, вот еще! С глазу на глаз Любимов получит сполна, а здесь подрывать его авторитет не стоит... Зато пусть послушает, как следует ставить вопросы, пусть поучится, раз своего ума не хватило!

— Теперь ясно! — воскликнула Катя Смолкина, вы­слушав директора. — С этого бы начать, больше толку было бы!

Заготовленный заранее проект решения оказался слишком расплывчатым, Воробьев встал и решительным взмахом руки как бы отбросил его.

— Это не годится, — твердо сказал он. — Я предла­гаю другое: срочно разработать план всех мероприятий, которые обеспечат досрочное изготовление турбин. Раз­работать совместно со стахановцами и рационализато­рами. Обсудить, начиная с бригады, с участка, с парт­группы. Этот план и будет нашей программой действий.

— Хо-ро-шее предложение! — громко отметила Аня Карцева, и снова все посмотрели на нее, но теперь уже без удивления, а с дружеской симпатией, как на свою.

Диденко соскочил с подоконника и остановился у стола, положив руку на плечо Воробьева.

— Предложение действительно очень хорошее, если его провести со всей энергией и страстью большеви­ков, — сказал он. — Тут не писанина нужна, а творческое участие всех людей цеха. Подчеркиваю — творче­ское. И еще подчеркиваю — всех! Вот когда техниче­ские вопросы, организационные неполадки, скрытые ре­зервы выйдут наружу и найдут быстрое, оперативное, боевое решение. Молодец, Воробьев!

Воробьев улыбнулся и по-воински ответил:

— Служу Советскому Союзу!

Немиров с Любимовым прямо с заседания пошли по цеху. Работала неполная вторая смена. Шел десятый час, и в цехе царил дух неторопливости и благодушия, какой бывает в плохо налаженных ночных сменах, когда и начальства мало, и не все станки работают, и задания даны недостаточно продуманные и рассчитанные.


Еще от автора Вера Казимировна Кетлинская
Иначе жить не стоит

В основе сюжета романа — смелый научный поиск молодых ученых, конечной целью которого является улучшение жизни и труда людей.


Мужество

В 30-х годах Вера Кетлинская много ездила по стране как корреспондент газеты «Комсомольская правда», была свидетелем и беседовала с очевидцами и участниками многих событий. В романе автор показывает нам трудности и духовный мир строителей нового города, и легко угадать, что прообразом этого города послужил Комсомольск-на-Амуре.Автор в романе «Мужество» поднимает проблемы жизни и взаимоотношений молодёжи 30-х годов 20-ого века, но проблемы эти – вечные, что делает книгу глубоко современной и актуальной.


В осаде

Роман «В осаде» русской советской писательницы Веры Кетлинской рассказывает о подвиге ленинградцев в годы Великой Отечественной войны (Государственная премия СССР, 1948).


Вечер. Окна. Люди

Сам автор называет свое новое произведение книгой «о времени и людях», взрастивших ее, комсомолку 20-х годов, как человека и писателя. Эта книга — путешествие через 50 лет в короткое детство, суровое отрочество и беспокойную комсомольскую юность, это рассказ о первоначальном опыте и характерах людей той уже отдаленной от нас эпохи на Мурмане и в Карелии, это путешествие по местам юности и раздумья о жизни, о творчестве, о современной молодежи.



На одной из крыш

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Петрак и Валька

Во время утиной охоты в Мещёре герой-рассказчик повстречался с местными охотниками: пятнадцатилетним Валькой и шофером Петраком, который присматривает за шалопутным подростком.


Несчастный случай

На пути в Карловы Вары герой-рассказчик остановился в Праге. Вечером под его окнами раздался высокий жалобный вопль, невыносимый вопль смертельно раненного оленя, обычно сопутствующий автомобильной аварии…


Счастливый день везучего человека

Очередная книга издательского цикла, знакомящая читателей с творчеством молодых прозаиков.



Голос из глубин

Известная советская писательница Любовь Руднева, автор романов «Память и надежда», «Коронный свидетель», «Странная земля» и других, свою новую книгу посвятила проблеме творческого содружества ученых, мореходов, изучающих Мировой океан. Жизнь героя романа, геофизика Андрея Шерохова, его друга капитана Ветлина тесно переплетается с судьбой клоуна-мима Амо Гибарова. Их объединяют творческий поиск, бескорыстное служение людям, борьба с инерцией, стереотипом, с защитниками мнимых, мещанских ценностей.


Путешествие в молодость, или Время красной морошки

Книгу известного советского писателя, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Юрия Рытхэу составили новые произведения, посвященные нелегкой жизни коренных жителей Чукотки. Повесть «Путешествие в молодость…» возвращает питателя в пятидесятые годы, когда шло не только интенсивное промышленное освоение Севера и Дальнего Востока, но и «приобщение» коренных жителей — чукчей и эскимосов — к европейской культуре, в результате которого почти утраченной оказалась самобытность этих народов, их национальные языки.