Дни моей жизни - [10]

Ваша любящая невестка М.Л. Хаггард» .

Это путешествие действительно было трудным, особенно для моей жены, которая находилась в том положении, при котором сильное утомление нежелательно. Дороги, как она и говорит, были в отвратительном состоянии, особенно после того, как их окончательно размесили войска с артиллерией. В сущности, дорог, как таковых, и не существовало, в этот сезон дождей они превратились в канавы шириной до ста ярдов, полные грязи. В такую канаву и упала бедная Джиббс с ее любимым терьером Бобом. Никогда не забуду, как с чавканьем расступилась под ее телом черная жижа. Пожилая английская камеристка, которая упала в грязь, прижимая к груди Боба, — право, это было странное зрелище. Задние колеса нашего «паука» медленно проехали над ней, вдавливая ее еще глубже в черное месиво.

— Боже милосердный! — крикнул я Стефену35. — Ей конец! Тут раздались отчаянные вопли.

— Благослови вас Господь, — ответил Стефен, — если дама может так орать, значит, дела ее не так уж плохи.

И верно, плохи были только грязь и дороги Южной Африки. Джиббс тут же сказала все, что она о них думает.

Через день или два нам пришлось скакать галопом, чтобы опередить грозу. За нами уже сверкали молнии, и мы еле успели добраться до укрытия.

В другой раз мы пробирались через торфяные болота, полные воды. Колеса повозок погружались до самых осей. Так мы ползли до реки, не помню, какой именно. На другом берегу ее был постоялый двор. Приближалась ночь. Река давно разлилась до предела. Что нам было делать? Возвращаться через болота? Невозможно. Спать под дождем в открытом экипаже? Тоже нельзя. Попробовать переправиться через разлившуюся реку? Очень опасно.

Жена моя, как всегда, сразу приняла решение.

— Попытаемся, — сказал она.

Я считал себя обязанным предоставить Джиббс свободу выбора, но Стефан воспротивился.

— Не спрашивайте ее, сэр, а то мы навсегда застрянем тут. Если уж нам суждено утонуть, пусть тонет с нами.

Стефен не питал большой симпатии к Джиббс.

Мы «попытались». Два смелых мускулистых зулуса вошли в воду, поддерживая с обеих сторон наш «паук», чтобы он не перевернулся. Оставшийся на берегу возчик, который был решительно против этой попытки, напутствовал нас:

— Потонете, пеняйте на себя. Я вас предупреждал!

Я отвечал в полном соответствии с обстановкой и настроением. Переправа началась.

Поток бурлил, как в мельничном лотке, уровень воды повышался с каждой минутой. Вскоре дно ушло из-под ног лошадей, но решительные животные пустились вплавь. Вода перекатывалась по полу нашего экипажа, он стал всплывать, но мужественные кафры не отпускали его, хотя вода дошла им почти до горла и они еле удерживались на ногах. Джиббс тихо всхлипывала, прижимая Боба к сердцу. Наступили страшные мгновения, наша жизнь висела на волоске. Но вскоре, благодарение Богу, лошади снова почувствовали под ногами дно. Мы выбрались на берег мокрые, но живые и с комфортом провели ночь на постоялом дворе.

Такими приключениями сопровождалось наше тяжелое путешествие. Наконец мы, целые и невредимые, добрались до Ньюкасла и отправились в свой дом, на ферму Роойпойнт, примерно в полутора милях от города. Этот дом, получивший название Хиллдроп36, был и, несомненно, остается одним из самых красивых в округе. Осборн построил его для себя, когда служил окружным начальником в Ньюкасле. За домом вздымается возвышенность, а с большой веранды открывается прекрасный вид. Вокруг дома росли апельсиновые деревья — кажется, они зачахли после нашего отъезда, — а справа тянулась аллея черных длиннолистных акаций. Для колониального жилища дом был достаточно вместительным и имел хорошую гостиную. Любой англичанин мог жить в нем вполне прилично и даже с комфортом. К тому же мебель прибыла раньше нас и большую часть ее уже расставил неутомимый Кокрейн — «человек, который именует себя м-ром Кокрейном», как выразилась о нем однажды Джиббс после каких-то перестановок, затронувших ее удобства.

Жаль, что я забыл другие высказывания Джиббс. Их, право, стоило сохранить для потомства. Одно из них, впрочем, я помню. Дело было после нашего бегства от грозы, действительно страшной, когда Джиббс вся сжалась в комок от ужаса.

— Не глупите, Джиббс, — сказала моя жена, — не делайте из себя посмешище. Посмотрите на меня, я же не боюсь.

— Да, мадам, вижу, что вы не боитесь, — задыхаясь, ответила Джиббс, — и скажу вам прямо: по-моему, настоящей леди следует бояться.

После всего, что мы вынесли, наш дом казался гаванью, надежно защищенной от бурь. Однако так было недолго. Сначала появились беженцы из Трансвааля (некоторых я знал и раньше), рассказывавшие о бедах и разорении. Они просили приютить их, но мы не могли этого сделать. Затем мы с огорчением узнали, что в день нашего приезда Колли37 двинулся к Нэку38, чтобы форсировать его.

Два дня спустя до нас донеслись звуки стрельбы. Я получил записку от своего старого друга Бьюмонта, окружного начальника Ньюкасла (сейчас он судья в Натале):

«С огорчением сообщаю, что атака на Нэк, предпринятая нашими войсками нынче утром, не удалась и им пришлось с большими потерями отступить в свой лагерь из фургонов. Более подробных сведений пока нет. Думаю, что Ньюкасл вне опасности. Сигналом тревоги в городе послужит набат. Если появятся основания считать положение опасным, я направлю к вам гонца. Я предпочел бы послать вам эту весточку при более радостных обстоятельствах, но ничего не поделаешь. С наилучшими пожеланиями миссис Хаггард, надеюсь, миссис Бьюмонт сможет вскоре ее навестить.