Дни Мно - [5]

Тарви было достаточно хорошо знакомо это ощущение подопытного кролика: Мно каждый раз подвергали его «мозговому просвечиванию». В том числе и вот этот, восседающий на огненно-голубом коне владелец огромных кибер-поместий на западной равнине, уже заезжавший однажды подзарядить УМ года полтора назад. Только тогда он был не на коне, а в птерокаре. Судя по всему, эти новомодные волшебно летающие скакуны с электронно-реактивной начинкой, на которых пересели ныне все Мно, не что иное, как те же самые птерокары, только несколько модифицированные и эффектно задрапированные…

— Ну, от птерокаров они — как небо от земли, — небрежно обронил всадник, откинувшись на кресельно-выгнутую конскую спину, которая и была не чем иным, как удобнейшим мягким креслом. И было непонятно, зачем это сказано: для того ли, чтобы показать одноголовой козявке свою благожелательную непосредственность или просто лишний раз напомнить ей, насколько она для него, всевидящего, прозрачна. Скорее всего, последнее.

Спрятав сертификат в карман, Тарви быстрыми шагами подошел к стальной двери маленькой кирпичной пристройки, примыкавшей одной стеной к гаражу, а другой к закусочной, и встал навытяжку, готовый по первому сигналу снять пломбу, вставить в скважину ключ и приступить к обслуживанию. Но всадник не спешил. Взгляд его скользнул по двери, потом (Тарви, сам не понимая как, отчетливо уловил миг, когда это произошло) прошел сквозь нее и две-три секунды проверял, все ли в порядке там, в кирпичной пристройке. Затем этот живой локатор переместился левее и настороженно ощупал сидящую в закусочной компанию, которая с любопытством глазела на всадника и его чудо-коня, не забывая при этом помаленьку прихлебывать все еще остававшееся в стаканах сипи. А взгляд уже устремился дальше, за стены, стремительно обшаривая комнату за комнатой…

Да, внешне он почти не изменился, этот плечистый мужчина с пронизывающим взглядом полубога, грузный, как все Мно, не столько от собственного веса, сколько от оплетающих тело устройств и приборов, зловеще-неведомых для простых смертных. Тяжелый, сильно выступающий подбородок. Чувственные, с ироничным изгибом губы. Густые, едва начавшие седеть темные волосы на темени, резко контрастирующие с гладко выбритой макушкой и затылком, куда тянулись из кожаного ранца за спиной тонкие красные провода, заканчивающиеся прилепившимися к черепу круглыми присосками.

Вот в этих проводах и заключалась главная разница. Тогда, полтора года назад, к глянцево-розовому затылку — Тарви точно помнит — тянулось из ранца три провода. А сейчас их было шесть! Полубог изволил прикупить еще три головы. Дела, стало быть, идут превосходно… Так вот почему «мозговое просвечивание» пронзило его сейчас с такой силой, с какой никогда еще не пронзало…

Да, Тарви, конечно, знал, что там, в недосягаемом для него мире Мно, идет своя, невидимая для простых смертных борьба конкурентов — глухая и яростная схватка, для победы в которой уже мало сверхбыстроты мысли — нужна суперсверхбыстрота, возведенная в квадрат и куб. Они не могут себе позволить, чтобы УМ — пусть один из нескольких — простаивал хотя бы час, даже вечером, в дороге. Тарви слышал, что в больших городах на востоке есть уже и шести-, и семи, и даже восьмиголовые. Но сам он впервые видел шестиголового вот так, рядом, и ему стало страшно от мысли, какая бездна жестокого, давящего сверхчеловеческого всемогущества заключена в этом простеньком, похожем на школьный, ранце…

— В комнате мальчик — приведите, — негромко и отрывисто приказал всадник, даже не посмотрев на Тарви; взгляд его прочесывал темные кусты вокруг мотеля.

— Но… зачем? — голос Тарви дрогнул. — Ему пора спать…

А сам уже понял: залог. Его Рони нужен как заложник, как дополнительная гарантия, что с головой при подзарядке ничего не случится… Но ведь никогда еще такого не было! Уж детей-то они, по крайней мере, оставляли в покое… Неужели и вправду так встревожены, что считают необходимой еще и такую подстраховку?.. Господи, неужели этот шестиголовый не видит, что он, Тарви, — тихий, смирный человек, что он в лепешку готов расшибиться, лишь бы угодить всемогущему клиенту…

— Ну, — напомнил всадник, взгляд его шарил теперь где-то далеко во тьме.

…Неужели этот чудовищный сверхмозг несовместим с жалостью, как несовместим небоскреб с одуванчиками, которые росли когда-то на его месте? Да, конечно, Тарви давно уже усвоил: становясь Многоголовыми, они выпадают из человеческой морали — творят, что хотят, и мера дозволенного определяется только количеством УМов в ранцах… Пусть так — и все-таки есть же и у него семья, дети…

— Я… я очень прошу Вас… — начал было Тарви. Всадник повернул голову. На какой-то миг взгляд его коснулся зрачков Тарви — и этого было достаточно. Тарви точно обволокло каким-то зыбким расслабляющим туманом. Мысли исчезли, растворились в одном желании: повиноваться. И покорно, как робот, он отправился за сыном.

— Мы гулять, да? — обрадовался Рони, когда Тарви взял его за руку и повел, — жена возилась на кухне и ничего этого не видела. — Погуляем у дороги, да? — Мальчик, как всегда, не хотел ложиться спать и радостно подпрыгивал, шагая рядом с молчавшим отцом. А потом он увидел огненно-голубого чудо-коня, и глаза его восхищенно загорелись.