Дни Крови и Звездного Света - [21]
Тот голос. Это был единственный раз, когда Акива слышал его, и звук этого голоса — ощущение его — никогда не исчезнет. Глубоко, как биение крыльев охотника за бурей, голос, казалось, запал в основание черепа и поселился там.
— Мертвые души мечтают лишь о смерти, — сказал Императору воскреситель. — Мелким людишкам — мелкие грезы. Это жизнь, которая распространяется, чтобы заполнить миры. Жизнь — твой господин или смерть — госпожа. Посмотри на себя. Ты повелитель пепла, повелитель сажи. Ты отвратителен в своей победе. Наслаждайся ею, Иорам, потому что ты никогда не познаешь другого. Ты повелитель страны призраков и это единственное, чем ты еще когда-либо будешь.
Это прозвучало как проклятье, подумал Акива, но от этого Иорам вошел в еще больший азарт.
— Это и будет страна призраков, я обещаю тебе это. Страна трупов. Ни один из звериного отребья не будет нести ничего тяжелее кандалов, и все они будут так забиты плетьми, что не смогут и головы поднять!
Ярость — это когда Император находился в состоянии покоя. Серафимы были существами огня, но поговаривали, что Иорам горел как ядро звезды. Потому аппетиты были его огромны — пекло, которое нужно прокормить. Когда он в ярости рычал, это было ужасно, вне пределов досягаемости или контроля.
Он убил Бримстоуна на месте. Одним росчерком; конечно, он хотел с одного удара снести Бримстоуну голову, но у того была слишком толстая шея и Иораму это сделать не удалось. Бримстоун рухнул в потоке крови, Иорам выдернул меч и замахнулся в еще одной попытке. С яростным ревом Военачальник, древнее существо, опустил свои сломанные рога и бросился на Императора. Он отбросил двух солдат, прыгнувших, чтобы удержать его, и тем, что он, прежде чем успел проткнуть Иорама своим зазубренным рогом, повалил его, не убив, даже не поранив, ему удалось украсть достоинство Императора в день его триумфа.
И с тех пор Иорам неукоснительно выполнял свое обещание: и в самом деле — страна призраков.
— Если бы призраки могли убивать там, где живые бессильны, — сказал Акива Ноаму, — мы бы давным-давно перебили друг друга.
Ноам снова кивнул, принимая его слова за мудрость.
— Сэр? — спросил он. — Будут новые приказы?
Лираз, наконец, не выдержала. — Тебе не следует называть его «сэр», — сказала она. — Ты знаешь, кто мы есть. Рожденные вне брака. Бастарды. Ничто.
— Я... — запнулся Ноам. — Но он...
— Не обращай внимания, — сказал Акива. — Нет. Новых приказов нет. Каковы действующие приказы? — они только что прибыли, он не знал об этом. — Мы выслеживаем мятежников?
Но Ноам покачал головой.
— Нечего выслеживать. Они просто исчезли. Мы… мы должны ответить им.
— Ответить им?
— Послание, улыбки. Император... — он громко сглотнул; он был осторожен, взвешивая свои слова, но им не хватало убедительности. — Император может тоже оставить сообщение.
Акива молчал, обдумывая это. На мысе Армазин ему повезло: на севере не было никого, кого следовало убить. А это уже была другая история. Покидая деревни, освобождая рабов, химеры пытались пробиться к Хинтермосту, где, как они верили, они смогли бы найти убежище — это был путь через горы к новой жизни. И теперь он должен был охотиться на них? Оставить послание, но уже используя их тела?
Проклятье Зверья. Уж в этом-то он должен быть хорош.
Смесь отчаяния, усталости и беспомощности навалилась на Акиву. Он не желал быть частью послания от Иорама.
Дым от трупов с поля поднимался вверх, и ангелы забили крыльями, чтобы вернуться на акведук и там отдохнуть. Ноам заметил запекшуюся кровь и поломанные перья, и сквозь его хладнокровность прорвались эмоции.
— Ради чего все это? — спросил он отчаянно — спросил у неба, спросил в никуда. — Я не могу вспомнить. Я... Я не думаю, что вообще когда-либо знал, — он внезапно посмотрел на Акиву. — Сэр, — умоляя сказал он, забыв о выговоре Лираз. — Когда это закончится?
«Никогда», — подумал Акива. Он посмотрел в глаза этому молодому солдату. Он знал, что довольно скоро все то, что заставляло того спрашивать о причинах гибели его товарищей, будет вырвано из его души, чтобы на этом месте вырос монстр. Армиям нужны монстры, как сказал ему старый горбун в Марокко. Нужны, чтобы делать свою страшную работу. Кто, как не Акива знал об этом столь хорошо? Он посмотрел на Азаила, на Лираз. Неужели для них все слишком поздно? А для него самого?
Отчаявшийся и уставший, беспомощный и окруженный запахом горелого мяса своих товарищей, он сделал то, что не делал уже долгое время. Не делал с тех времен, когда обнаженная Мадригал была вырвана из его рук в храме Эллай.
Он представил для Эретца два будущих: первое — каким оно будет при Иораме, второе — без него.
Другая жизнь.
ДОСТАТОЧНО НАПУГАНА
Свева проснулась от неожиданного толчка и неприятного ощущения досады, свербевшего в сознании той, что заснула на вахте. Каждая частичка ее тела и разума тут же вынырнули из сна в ужасе от треска ломающейся веточки. Вытянуться в струнку и окончательно проснуться. Превратиться в глаза и уши.
Она моргает. Наступил рассвет. Сквозь ветви деревьев, небо казалось бледным, почти прозрачным. Как долго она проспала? Треск ломающейся веточки — она и в самом деле его слышала или все это ей приснилось?
