Дни, когда я плакала - [69]

Меня особо не нужно убеждать. Даже сопротивляясь, я знаю, что сама себя изведу, если не возьму ее. Я опускаю стекло, хватаю свернутый лист и сразу же поднимаю стекло, чтобы он не успел сказать что-нибудь еще, из-за чего я захочу простить его. Моя решительность уже покидает меня, я чувствую.

Он медленно отходит от моей машины, засунув руки в карманы, потом поворачивается и идет к автобусной остановке. Я смотрю на него в зеркало заднего вида, пока не открывается пассажирская дверь и в машину не прыгает Ливви.

– Быстрее, Куинн! Задави этих сучек на хрен! – она указывает на Джию и Дестани, проходящих перед моей машиной.

Я улыбаюсь. Кажется, впервые за этот день.

– Но серьезно, – говорит она, поворачиваясь ко мне, – когда мы их уничтожим?

Я снова поворачиваюсь к окну, наблюдая, как они вместе смеются.

– Скоро. Но сначала я должна рассказать моим родителям правду о Колумбийском университете.

Глава 24 Проявления духа Хэтти

Всё будет очень плохо.

Родители месяцами планировали мою жизнь в Нью-Йорке. Черт, да они планировали ее всю мою жизнь.

Всё будет очень-очень плохо.

Ливви держит меня за руку. Я сжимаю ее, пока мы идем по прихожей. Я замечаю письмо о приеме в Колумбийский университет в рамке на стене, когда вхожу в гостиную. Бумаги с мамиными заметками выстилают журнальный столик. Она рассказывает папе о деле, над которым сейчас работает, и он слушает ее, сидя на полу с бокалом вина в руке. Они выглядят так мило и здорово, а я вот-вот разрушу эту чудесную картину.

– Куинн, детка, ты не могла бы принести из бара бутылку с вином? – говорит мама, жестом указывая в сторону кухни. – О, здравствуй, Оливия.

Я иду на кухню и замечаю, что на стене всё еще висит поздравительный баннер. Мое сердце бьется всё быстрее.

– Ты ведь тоже в выпускном классе, да? – спрашивает папа Оливию, когда я вхожу в гостиную.

– Да, сэр.

– А где ты будешь учиться в следующем году?

– В Техасском государственном, – отвечает она.

– О, впечатляет.

Я протягиваю родителям бутылку вина.

– Что вы двое задумали? – спрашивает мама, заметив, что мы продолжаем стоять за диваном.

– Ничего, – нервно говорю я.

Ливви смотрит на меня. Она разводит руки в стороны, словно отодвигая всё плохое.

– Просто скажи им.

– Просто скажи что? – спрашивает отец.

– Мама, папа, мне нужно кое о чем вам рассказать.

Мама напряженно хмурит брови. Папа придвигается вперед.

– И о чем же?

– О Колумбийском университете… Я не могу туда поехать.

Он тут же бросает взгляд на Оливию, словно она дьявол, убедивший меня разрушить свое будущее.

– Конечно, можешь, – говорит отец, поворачиваясь ко мне. – Мы съездим туда на следующей неделе. Забронируем квартиру…

– Папа, я не еду.

– Нет. Ты. Едешь.

Ливви щипает меня за руку: «Просто скажи».

– Папа, я не могу поехать, потому что я не поступила.

В доме воцаряется оглушительная тишина.

– У нас есть письмо о том, что тебя приняли, – говорит мама, указывая на рамку на стене.

– Оно ненастоящее. Я сама его написала.

– Что ты сделала? – папа встает. – И где ты собираешься учиться, Куинн? Какого черта? – он ставит бокал на стол и начинает ходить туда-сюда.

– Ты поступила в какой-нибудь колледж? – спрашивает мама.

– Ни в один из тех, который вас устроил бы. Даже Техасский университет отправил меня в лист ожидания.

У папы перехватывает дыхание.

– Ты что, шутишь? Я думал, у тебя с учебой всё хорошо. И с твоим средним баллом – у тебя же тридцать четыре.

– Двадцать четыре.

– О боже! – кричит отец. Он наклоняется, хватая себя за колени. – Мы же всем сказали, что ты едешь в Нью-Йорк! Мы напечатали это на приглашениях на твой выпускной! Мы продали землю Хэтти, чтобы ты училась в Нью-Йорке! Как ты могла так поступить?

Кровь застывает у меня в жилах.

– Подожди. Вы продали землю Хэтти?

– Ты знаешь, как дорого обходится учеба? К тому же Нью-Йорк – самый дорогой город для жизни. Ты в курсе, кому за всё это пришлось бы платить?

– Так вы продали землю Хэтти? И ее мебель тоже? Вы продали ее диванчик и кресло с розовыми цветочками? – Я наклоняю голову, словно она становится слишком тяжелой, чтобы ее удержать. – Вы продали ее на гаражной распродаже?

Он растерянно смотрит на меня.

– Конечно нет, Куинн. Она на складе.

Мои ресницы трепещут. Слава богу! Ее мебель не разошлась по домам незнакомцев. Ее кресло не стоит в гостиной у Одена.

– Вы должны выкупить дом и землю обратно.

– Мы уже обналичили чек, Куинн. Покупатель переезжает в следующие выходные.

– И когда вы планировали рассказать мне?

– А когда ты планировала рассказать нам? – кричит папа в ответ.

Мама встает и кладет руку папе на плечо.

– Может, нам стоит сделать перерыв?

Земля Хэтти. Ее дом. Всё мое детство безвозвратно потеряно…

– Куинн, отвези Оливию домой. Нам с твоим папой много чего надо обсудить.

Я стою как вкопанная, у меня трясутся руки.

– Иди! – кричит папа.

Я хватаю Ливви за руку и тяну за собой из дома на улицу.

– Куинн, притормози! – Я отпускаю ее, когда мы доходим до машины.

Я не была на участке Хэтти с того дня, как ее у меня забрали, прошло больше года. А теперь он продан, потерян навсегда.

– Знаешь что? Нет. Я не повезу тебя домой. – Я смотрю на нее поверх крыши машины. – Мы поедем домой к Хэтти.