Дни, когда я плакала - [23]

3. Его черный галстук.

4. Его рабочие кроссовки.

5. Его бесконечные формы.

6. Я.

7. Мама.

Глава 10 Десять правил, которые ежедневно нарушает Оливия Томас

Едва проснувшись, я тут же выглядываю в окно. Машина папы всё еще припаркована рядом с маминой. У меня в животе всё скручивается и сжимается.

Я одеваюсь и, пока спускаюсь по лестнице, слышу звон кастрюль и сковородок. Оказавшись на кухне, я обнаруживаю отца, изучающего коробку со смесью для блинчиков. Мама, одетая в халат, прижимается к его спине. Это зрелище вызывает у меня противоречивые эмоции.

– Доброе утро.

Они оба резко поворачиваются, а я беру яблоко из вазы и набор для ланча со стойки.

– Положи всё обратно, Куинн. Я готовлю завтрак, – говорит папа. Мама встает на носочки и целует его в щеку. Папа улыбается, поворачиваясь к ней губами.

– Я не хочу опаздывать на пересдачу теста.

Папа вздыхает, прижимая маму к своему боку.

– А эти шорты не слишком короткие?

– Пап, – я закатываю глаза. Он не может просто проснуться однажды утром, увидеть, как я ухожу в школу, и пытаться указывать мне, как одеваться.

– Я просто говорю. У вас в школе не существует дресс-кода.

– Не без причины, – говорю я, выходя в прихожую, – там понимают, что то, как я одеваюсь, ни в какой мере не влияет на мое образование.

– Куинн, сегодня после школы сразу возвращайся домой, – говорит мама, – мы идем на ужин.

Я оглядываюсь на них и вижу сердечки у них в глазах.

– Мы все?

Папа кивает, потом снова поворачивается к своей любящей жене.

И снова начинается этот цикл. Папа приедет домой сразу после работы, как и мама. Они всё будут делать вместе. Но сегодня вечером или, может, завтра, в зависимости от силы этого любовного заклинания, вновь начнутся ссоры.

Папа уедет и не вернется. И они будут игнорировать друг друга, пока напряжение не возрастет. Ссора закончится огромным взрывом, подобным вчерашнему. И где-то посреди гнева они снова друг в друга влюбятся. Словно мои родители не могут любить друг друга без предшествующего гнева. Это смущает и пугает, потому что их отношения подобны тикающей часовой бомбе, и я не хочу быть тем, из-за кого она взорвется.

На подъездной дорожке я замечаю Мэтта, идущего к своему пикапу. Мы одновременно смотрим друг на друга. Он машет мне рукой, я машу в ответ, открывая дверь своего «Мерседеса». Заводя свою машину, я слышу, как ревет его пикап. Потом я получаю сообщение: «Вчера всё было нормально?»

«Да, всё отлично. Спасибо за разговор».

«В любое время, Куиннли. Ты знаешь, что я всегда рядом 😉»

Потом он сдает задом от своего дома и покидает наш квартал. Подмигивающий смайлик делает со мной невообразимое. Я провожаю его взглядом, увязая в той же луже, в которую, видимо, наступили и мои родители.

На парковке для учеников стоят несколько машин. Когда я заезжаю на нее, Мэтт как раз выходит из своего пикапа. Прежде чем я успеваю заглушить двигатель, моя пассажирская дверь открывается. В машине оказывается Картер.

– Ты еще тут откуда взялся, черт побери? – взвизгиваю я.

– С автобусной остановки, – он указывает на остановку в нескольких футах от нас. – Готова прогулять школу, Джексон?

Я смотрю, как Мэтт пересекает парковку, через плечо оглядываясь на мою машину.

– Мне надо встретиться с мистером Грином, прежде чем мы поедем.

Картер отслеживает мой взгляд.

– Черт! Я заставляю белого парня ревновать.

Я поворачиваюсь к Картеру и пожимаю плечами с хитрой улыбкой.

– Я здесь не ради этого, Джексон.

– Двух зайцев одним выстрелом, – говорю я, открывая дверь.

– Эй, – произносит он. Выставив одну ногу за дверь, я оборачиваюсь к нему, внимательно всматриваясь в его лицо. Он задумчиво смотрит на меня. – Я подумал о том, что ты сказала вчера.

Я сразу же напрягаюсь.

Он моргает и переводит взгляд на консоль.

– Ты сказала, что твой дневник – словно твои основы, что он говорит, кто ты есть, – он снова встречается со мной взглядом, и я киваю. – А разве плохо создать новые основы? Переосмыслить себя?

Я возвращаю ногу обратно в машину.

– Ты сейчас говоришь, что мне нужно переосмыслить себя, потому что я дерьмовый человек?

В его глазах отражается недоумение, а потом он смеется.

– Нет, – на его губах играет смущенная улыбка, он проводит пальцами по щеке. – Я просто говорю, что сложновато меняться, когда у тебя есть дневник, который указывает тебе, кем быть. – Он опускает глаза и правой ладонью поглаживает левое запястье. Потом он снова поднимает взгляд, словно нервничая из-за моей реакции. Пожимает плечами. – Я просто думал об этом прошлой ночью.

Моя кожа пылает. У меня такое ощущение, словно я свечусь изнутри, а ему видны все те мои стороны, которые я так упорно пытаюсь спрятать. Я прокашливаюсь и выхожу из машины, оставляя двигатель включенным.

– Я сейчас вернусь.

Я иду в кабинет мистера Грина, в голове у меня туман. Прошлой ночью он думал обо мне и моем дневнике? Интересно, насколько поздно это было. И я поражена, что его мысли не были ужасными. «Сложновато меняться, когда у тебя есть дневник, который указывает тебе, кем быть». Ну, в этом есть смысл. Но я в первый раз задумываюсь, насколько токсично это может быть – высекать в камне, кто я и кем должна быть.