Дни боевые - [59]

И третий день не принес нам успеха. После полудня на НП позвонил Арефьев и сообщил, что получена шифровка, касающаяся лично меня.

— Что там такое? — спросил я.

— Приезжайте, ознакомьтесь сами, а по телефону говорить не могу, — ответил Арефьев.

До самого вечера терзался я мыслью: «Что же это может быть?» Долго тянулось время, пока я наконец не оказался в своем блиндаже.

Новость была неожиданной. Приказом фронта я освобождался от командования дивизией и назначался командиром другого соединения. Это соединение располагалось за Полой, севернее Васильевщины, и утром следующего дня должно было перейти в наступление с целью прорыва фронта на том участке «коридора».

Раздумывать было некогда. Наскоро попрощавшись с боевыми товарищами, я выехал с адъютантом к новому месту назначения. 

Грустно было расставаться с родной дивизией. Позади остались два года совместной работы с большим коллективом, из них — полтора года напряженной фронтовой жизни...

На следующий день соединение, которым я теперь командовал, совершило прорыв фронта и, развивая успех, первым вышло 28 февраля на берега Ловати.

Туда же вышла и наша старая дальневосточная дивизия. Командовал ею теперь полковник Корнилий Георгиевич Черепанов.

Почему же не была уничтожена демянская группировка противника? Почему ей удалось выйти из-под ударов наших войск?

Ответы на эти вопросы наша военная печать дала вскоре после окончания Великой Отечественной войны. Мне, участнику боев у «рамушевского коридора», остается только подтвердить серьезные ошибки, допущенные командованием Северо-Западного фронта и командованием наступавших армий как при подготовке, так и в ходе операций.

Наиболее крупным недочетом явилось то, что ни в одной из трех операций, проведенных с конца ноября 1942 года по вторую половину февраля 1943 года, не было создано решающего превосходства над противником в артиллерии, танках, авиации и другой боевой технике на направлениях главных ударов за счет ослабления других, второстепенных участков фронта.

Фронтовое командование переоценивало силы врага, опасалось его активных действий и не решалось пойти на смелую перегруппировку войск. Из общего количества войск, которыми располагал фронт, лишь половина соединений входила в состав наступавших армий, да и эти силы использовались не полностью.

Ни в одной из операций не было создано мощной артиллерийской группировки, которая позволила бы быстро и без значительных потерь сокрушить вражескую оборону. Еще хуже было со снарядами, их хватало только на один-два часа боя. Вот почему артиллерийская подготовка не столько разрушала и подавляла, сколько сигнализировала врагу о готовящемся наступлении.

На второстепенных участках фронта противник не сковывался активными действиями наших войск. Вражеское командование имело возможность быстро стягивать  на угрожаемые направления необходимые резервы, снимая часть сил, даже дивизии в полном составе, с пассивных участков фронта.

При подготовке и проведении операций не использовалась оперативная маскировка, не принимались меры к тому, чтобы ввести противника в заблуждение путем демонстративных действий. Недооценивались ночные действия войск.

Между ударными группами, действовавшими на встречных направлениях, отсутствовало тесное оперативное взаимодействие.

Намечавшийся успех на фронте наступления одной группы часто совпадал с затуханием операции на участке действий другой. Разведка всех видов велась слабо. Управление войсками не соответствовало требованиям боя. Штабы нередко отрывались от войск, отсиживались в блиндажах. Задачи войскам ставились по карте. Взаимодействие родов войск на местности не организовывалось. Дивизии, как это было с 26-й стрелковой, с дивизиями полковника Штыкова, генерала Розанова и другими, бросались в бой неподготовленными, с ходу. Это приводило к тому, что начавшееся наступление или захлебывалось в самом начале, или развивалось слишком медленно.

В результате всех этих серьезных недочетов ни одна операция не увенчалась успехом. «Рамушевский коридор» продолжал оставаться открытым. И когда противник почувствовал нависшую над ним угрозу, он воспользовался нашими промахами и ускользнул.

Но уроки Северо-Западного фронта не прошли бесследно. Наше командование и войска сделали из них необходимые выводы.

Под Старой Руссой

Летом 1943 года развернулось одно из крупнейших и жесточайших сражений, в котором с каждой стороны участвовали десятки дивизий, сотни тысяч войск, тысячи орудий, минометов, танков, самолетов, — битва под Курском.

Войска Центрального и Воронежского фронтов, защищавшие курский выступ, умело выполняя поставленную  перед ними задачу, изматывали противника на подготовленных рубежах, перемалывали его живую силу и технику и создавали выгодные условия дли перехода в контрнаступление.

В битву постепенно втягивались и соседние фронты.

Как-то в середине июля меня срочно вызвали к командующему фронтом. Теперь этот пост опять занимал генерал-лейтенант П. А. Курочкин. А я после завершения операций у «рамушевского коридора» исполнял должность заместителя начальника штаба фронта по ВПУ (вспомогательный пункт управления). В апреле мне было присвоено звание генерал-майора.