Дневники - [25]
Замечаю, что Г. ест не очень много. Сейчас, работая в вечернюю смену, завтракает тем же, чем я (яйцо, бекон, хлеб без масла и чай), легкий второй завтрак, например хлеб с сыром, около половины первого. Говорит, что не может работать, плотно поев. В шахту берет с собой намазанный жиром хлеб и холодный чай. Это обычное дело. Внизу, в духоте, людям есть не хочется, да и перерыва для этого не положено. Домой приходит между 10 и 11 и тут единственный раз за день может плотно поесть.
Вчера вечером слушал речь Мосли{53} в Публичном зале, по устройству похожем на театр. Зал был полон – человек 700, я думаю. Дежурят около сотни чернорубашечников, худосочные, за исключением нескольких, и девицы продают «Экшн»{54} и т. п. Мосли говорил полтора часа и, к моему огорчению, кажется, увлек большинство слушателей. Поначалу ему шикали, но в конце громко аплодировали. Несколько человек, попытавшихся вставить слово, были выброшены с совершенно ненужной жестокостью. Один из них, как я понял, всего лишь хотел получить ответ на свой вопрос, и несколько чернорубашечников набросились на него и стали осыпать ударами, еще сидящего и не пытавшегося отвечать. М. очень хороший оратор. Речь его – обычная трескучая белиберда: беспошлинная торговля внутри Империи, долой евреев и иностранцев, повышение зарплаты, сокращение рабочего дня и т. д., и т. д. После шиканья вначале он рабочую (по преимуществу) аудиторию с легкостью задурил, выступая как бы с социалистических позиций и обвиняя сменявшие друг друга правительства в предательстве интересов рабочего класса. Вину за все он возлагал на таинственные международные шайки евреев, которые якобы финансируют среди прочего лейбористскую партию и Советы. Заявление М. о международном положении: «Мы сражались с немцами в их распре с Британией; мы не будем сражаться с ними в их распре с евреями»{55} – встретили громкими аплодисментами. После, как обычно, были вопросы, и я подумал: как же просто заморочить необразованную публику, если заготовил нужные реплики, чтобы уйти от неудобных вопросов. К примеру, М. превозносил Италию и Германию, но, когда его спрашивали о концентрационных лагерях и т. п., всякий раз отвечал: «Эти страны для нас не образец; то, что происходит в Германии, вовсе не должно происходить здесь». На вопрос: «Как вы можете знать, что ваши собственные деньги не идут на финансирование дешевого труда иностранцев?» (М. обвинил еврейских финансистов, что якобы они этим занимаются), М. ответил: «Все мои деньги вложены в Англии», и, полагаю, немногие в публике поняли, что эти слова ничего не означают.
В начале собрания М. сказал, что всем выдворенным предъявят обвинения в соответствии с законом о публичных собраниях. Не знаю, было ли это сделано, но, по-видимому, такая возможность есть. В связи с этим отсутствие полицейских на дежурстве внутри здания очень важно. На любого, кто помешал, можно напасть, выбросить его, а потом угрожать судом, а кто помешал, решают распорядители, т. е. сам М. Таким образом, человеку за то, что задал неудобный для М. вопрос, угрожают не только побои, но и штраф.
Под конец собрания снаружи собралась большая толпа и возмущалась тем, что людей выбрасывали. Я долго ждал в толпе – увидеть, что будет дальше, но М. и его присные не появились. Потом полиция рассекла толпу, и я оказался впереди. Полицейский приказал мне уйти, но вполне вежливо. Я ушел в задние ряды и продолжал ждать, но М. все не появлялся, и, заключив, что его вывели черным ходом, я отправился домой. А утром в редакции «Кроникл» мне сказали, что там бросались камнями и двое взяты под стражу.
Сегодня Г. перешел в утреннюю смену. Он встает в 3.45 и должен быть в забое к 6-ти. Домой приходит около 2.30 дня. Жена не встает готовить ему завтрак, и он говорит, что немногие шахтеры позволяют женам ради этого вставать. И что есть еще шахтеры, которые, встретив женщину по дороге на работу, поворачивают назад и идут домой. Предполагаю, что это относится только к ранней утренней смене.
Общественные бани в Барнсли очень скверные. Старинные ванны не слишком чистые и в недостаточном количестве. Судя по всему, бань не больше пятидесяти[21] – и это в городе с населением 70–80 тысяч человек, большей частью шахтерcким, и ни у кого из них дома, кроме новых муниципальных домов, нет ванных.
Занятные совпадения. Когда я встретился с Леном Кеем, он посоветовал мне познакомиться с Томми Дегнаном, а ему меня рекомендовал еще Падди Грейди в Уигане. Но что еще интереснее, Д. Был одним из тех, кого вышвырнули с митинга Мосли, но не того, где я присутствовал. Вчера вечером я пошел повидаться с Д., но отыскал его с трудом. Он живет в страшном сарае под названием «Гарден-Хаус» – это старый полуразрушенный дом, который заняли человек шесть безработных и превратили во что-то вроде общежития. Сам Д. не безработный, хотя сейчас «гуляет»: за несколько дней до того, как его избили на митинге Мосли, на него в шахте упал камень. Мы пошли искать человека, которого выбросили на моих глазах с того собрания, где я был. Я хотел узнать подробности и увидеть синяки, прежде чем писать об этом в газеты. Мы не нашли его, но сегодня должен с ним встретиться. А потом мы столкнулись на улице с другим человеком, которого вышвырнули как раз при мне. Изгнание его – интересный пример того, как любой инцидент может быть представлен в искаженном свете и обращен себе на пользу демагогом типа Мосли. Во время заварухи в задних рядах этот человек – по фамилии, кажется, Хеннеси
«Последние десять лет я больше всего хотел превратить политические писания в искусство», — сказал Оруэлл в 1946 году, и до нынешних дней его книги и статьи убедительно показывают, каким может стать наш мир. Большой Брат по-прежнему не смыкает глаз, а некоторые равные — равнее прочих…
В тихом городке живет славная провинциальная барышня, дочь священника, не очень юная, но необычайно заботливая и преданная дочь, честная, скромная и смешная. И вот однажды... Искушенный читатель догадывается – идиллия будет разрушена. Конечно. Это же Оруэлл.
В книгу включены не только легендарная повесть-притча Оруэлла «Скотный Двор», но и эссе разных лет – «Литература и тоталитаризм», «Писатели и Левиафан», «Заметки о национализме» и другие.Что привлекает читателя в художественной и публицистической прозе этого запретного в тоталитарных странах автора?В первую очередь – острейшие проблемы политической и культурной жизни 40-х годов XX века, которые и сегодня продолжают оставаться актуальными. А также объективность в оценке событий и яркая авторская индивидуальность, помноженные на истинное литературное мастерство.
В 1936 году, по заданию социалистического книжного клуба, Оруэлл отправляется в индустриальные глубинки Йоркшира и Ланкашира для того, чтобы на месте ознакомиться с положением дел на шахтерском севере Англии. Результатом этой поездки стала повесть «Дорога на Уиган-Пирс», рассказывающая о нечеловеческих условиях жизни и работы шахтеров. С поразительной дотошностью Оруэлл не только изучил и описал кошмарный труд в забоях и ужасные жилищные условия рабочих, но и попытался понять и дать объяснение, почему, например, безработный бедняк предпочитает покупать белую булку и конфеты вместо свежих овощей и полезного серого хлеба.
«Да здравствует фикус!» (1936) – горький, ироничный роман, во многом автобиографичный.Главный герой – Гордон Комсток, непризнанный поэт, писатель-неудачник, вынужденный служить в рекламном агентстве, чтобы заработать на жизнь. У него настоящий талант к сочинению слоганов, но его работа внушает ему отвращение, представляется карикатурой на литературное творчество. Он презирает материальные ценности и пошлость обыденного уклада жизни, символом которого становится фикус на окне. Во всех своих неудачах он винит деньги, но гордая бедность лишь ведет его в глубины депрессии…Комстоку необходимо понять, что кроме высокого искусства существуют и простые радости, а в стремлении заработать деньги нет ничего постыдного.
В книге рассказывается об истории Медельинского наркокартеля, крупнейшего поставщика наркотиков в США в 80-е годы прошлого века, одной из наиболее могущественных и жестоких криминальных организаций в мире, а также о его конкурентах в Колумбии, о той борьбе, которую вели и ведут власти Колумбии и США против наркомафии.
Эпический по своим масштабам исход евреев из России в конце двадцатого века завершил их неоднозначные «двести лет вместе» с русским народом. Выросшие в тех же коммунальных квартирах тоталитарного общества, сейчас эти люди для России уже иностранцы, но все равно свои, потому что выросли здесь и впитали русскую культуру. Чтобы память о прошлом не ушла так быстро, автор приводит зарисовки и мысли о последнем еврейском исходе, а также откровенно делится своим взглядом на этические ценности, оставленные в одном мире и приобретенные в другом.
Настоящий текст представляет собою расширенное за счет новых материалов издание авторских исследований, ведущихся автором около двух десятков лет. Широко освещена тема русской жизни после «бега» на территории Сербии. Наряду с картинами жизни вдали от родной земли представлена обрисовка искусства — театр, живопись, балет, опера — где творили русские мастера. Текст пронизан стихами, помогающими почувствовать настроения русских изгнанников, не забывавших своей Родины. Автор стремился наглядно представить творчество изгнанников, его особый аромат, иногда с привкусом ностальгии. Фото на обложке — улица Князя Михаила, Белград.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сансоне, Вито. «СИБИРЬ. ЭПОПЕЯ ВЕКА» На основе богатого фактического материала и личных впечатлений от поездок по Сибири автор развертывает в книге широкую панораму сегодняшней жизни народов этого края, рассказывает о грандиозных планах его преобразования. Впечатляющие картины индустриального развития советской Сибири перемежаются с раздумьями о различных сторонах «сибирского чуда», бытовыми зарисовками и историческими отступлениями. Писатель показывает энтузиазм советских людей, романтику освоения далеких и суровых районов, объективно говорит о реальных проблемах и огромных трудностях, стоящих на пути первопроходцев. Леон, Макс.