Дневники Матушки Гусыни - [8]
– Страх какой, – испугалась девочка.
– Могло быть и хуже, – ответила я. – Меня вырастили феи, но я всегда была бунтаркой. Меня отдавали из дома в дом, пока я не выросла. А магию я всегда использовала, только чтобы разыграть кого-нибудь или сжульничать на скачках.
Я впервые рассказала кому-то эту историю, и слушатели попались что надо. И мальчик, и девочка улыбнулись мне.
– Очень жаль, что вы остались сиротой, – сказал мальчик.
– Да, мне тоже, – добавила я. – И ведь можно было бы подумать, что люди, которые вечно витают в облаках, наверняка заметят огромную великанскую ногу, которая вот-вот на них наступит.
Не поверите, но дети рассмеялись!
Ничего теплее и приятнее их смеха я в жизни не слышала. И даже вспомнила, что и у меня самой есть сердце – причём, судя по теплу в моей груди, сердце немаленькое.
– Матушка Гусыня?
Я обернулась и увидела, что и другой мальчик тоже проснулся и сел в кровати, будто детский смех вернул его к жизни.
– Вы нам расскажете ещё что-нибудь? – попросил он. – У вас такие хорошие стихи.
Услышав это, я поняла, что слёзные протоки у меня всё-таки работают. Я отхлебнула из фляжки ещё и рассказала другую историю:
– Бо Пип пасла овечек на поляне, но всех порастеряла до одной. Ты подожди – увидишь, они сами, хвосты поджавши, прибегут домой.
– А у нас раньше, до чумы, была ферма, и там жили овечки, – сказала девочка. – Ещё, ещё, пожалуйста!
– Присела крошка Маффет на пенёк, отведать творожку хотелось ей, да только вдруг приполз к ней паучок, и крошка убежала поскорей.
– Паучок? – рассмеялись мальчики. – Ещё, ещё!
– Пошли на горку вместе Джек и Джилл воды в колодце начерпать ведром. Свалился с горки Джек и лоб разбил, и Джилл за ним скатилась кувырком.
Весь вечер я рассказывала детям стишки о странном и нелепом народце моего мира. Я совсем протрезвела, но притворялась, что нет, чтобы их повеселить. Самые любимые стихи они просили меня повторять, и потом мы читали их вместе. Сироты придумали напев для стихов, и мы пели их, пока дети не стали засыпать.
– Матушка Гусыня, а вы ещё будете здесь утром? – спросила девочка.
– Конечно, – сказала я. – Поспите-ка как следует, а утром мы ещё почитаем стихов.
Я сидела с ними до рассвета, но сироты так и не проснулись. Как и сказал мальчик, Господь забрал их к родителям. Проснувшись, монахиня пришла, помолилась за них и накрыла детей простынями.
Разумеется, я была опустошена. Но всё же знание того, что я сумела подарить им хоть немного счастья в последние часы, грело мне душу, и, может быть, это было лучшее, что я сделала в жизни. Впервые я поняла, почему Фея-крёстная так любит помогать людям. Нет в мире ничего лучше, чем вновь зажигать огонь в глазах людей, помогать им забыть о своих бедах, пусть даже ненадолго. Это лучшее волшебство на свете.
Я отправилась в Другой мир в надежде изменить чью-то жизнь, но по-настоящему изменила свою собственную. Я сомневалась в себе раньше, но мне удалось рассмешить тех сирот в очень тяжёлое время, и это глубоко меня задело. Может быть, я всё же смогу помочь кому-нибудь в этом мире…
1428 год, Франция
Сегодня я была в Европе – распространяла сказки и стихи во Франции. Ну и кавардак же устроили англичане и французы со своей войной! Сколько раз я ни возвращалась в Другой мир – она всё идёт и идёт. Клянусь, уже как минимум сто лет прошло.
На улицах такая суматоха, что собственных мыслей не слышно. Мне нужно было отдохнуть, найти место потише, но кругом носились солдаты, и казалось, это просто невозможно. Проходя мимо собора на краю города, я решила, что спокойнее место вряд ли найдётся.
И оказалась права – внутри было тихо, насколько тихо, что слышно было даже, как муха летит! Ни души вокруг, только картины и статуи католических святых. Я прилегла на первую же скамью и задремала.
Мне снился прекрасный сон о битве с ограми на глазах сотен зрителей, когда меня вдруг что-то разбудило. Девочка-подросток стояла в центре зала на коленях и молилась вслух. И хотя по-французски я говорю хуже, чем по-немецки, слова её я разобрала.
– Прошу, Господи, подай мне знак, как в детстве, – молила она. – Поведай, как спасти Францию от англичан и возвести Карла VII на престол.
Подростки вообще способны думать про себя? Они хоть какие-нибудь чувства умеют испытывать, не сообщая об этом всем вокруг? Вот лично я, когда была подростком, предпочитала помалкивать. Справедливости ради, я участвовала в программе защиты свидетелей, но это история на другой раз.
У Бога этой девчонке стоило бы попросить новую одежду и хорошее мыло. Она была вся в грязи, в мужской одежде, а волосы у неё спутались как воронье гнездо, – настоящий сорванец. В таком виде шансов привлечь внимание Карлуши у неё определённо не было.
Я не сразу поняла, что она, должно быть, та самая чудачка, о которой все болтают в тавернах.
Говорили, что она очень нахальная, заносчивая и всех в городе до крайности бесит. В моём мире все подростки такие, не знаю, чего в ней такого особенного. Люди здесь странные, обсуждают кого ни попадя.
Звали её Жанна что-то там. Жанна Парк? Жанна д’Арк? Ну, не суть, главное – она уже начала всерьёз меня раздражать. Нужно было от неё избавиться, чтобы спать не мешала.
