Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - [108]
Война, которая разразилась так скоро после торжественных празднований трехсотлетия дома Романовых, произвела и кардинальное изменение восприятия в народе сестер Романовых, которые раньше виделись как величавые и горделивые принцессы. На все время войны их мать объявила запрет на покупку любой новой одежды для семьи. Поэтому официальные фотографии стройных молодых женщин в светских нарядах сменились теперь изображениями старших сестер в форме сестер милосердия и детей в семье в довольно скромной, повседневной одежде, что противоречило их высокому положению в обществе. Александра полагала, что вид императрицы и ее дочерей в форме помогал преодолеть разрыв между ними и народом в это непростое для всех военное время. Некоторые люди считали, что это был ужасный просчет: подавляющее большинство простых россиян, особенно крестьянство, все еще считали императорскую семью почти богоподобными существами и ожидали от членов царской семьи поддержания этого образа в глазах общественности. Как заметила графиня Клейнмихель: «Когда солдат видел императрицу, одетую в форму сестры милосердия, точно такую же, как и у любой другой сестры милосердия, он был разочарован. Глядя на царицу, которую он представлял себе сказочной принцессой, он думал: «Неужели это и есть царица? Но ведь между нами нет никакой разницы»[917].
Подобные проявления недовольства получили широкое распространение среди дам высшего света в Петрограде. Они делали насмешливые замечания о слишком «простой» одежде великих княжон — «такую даже девушка из глубинки не осмелилась бы надеть»[918]. Им пришлось не по нраву то, что женская часть царской семьи позволила себе сойти со своего пьедестала, утратила окутывающий их покров таинственности и недосягаемости и, что еще хуже, что они соприкоснулись с нечистотой ран, увечьями и мужскими телами. Дамы приходили в ужас, узнав, что императрица даже стрижет ногти своим пациентам. Пренебрежительное отношение Александры к условностям светского этикета и церемониала, которое проявилось в ее работе рядовой сестрой милосердия, было воспринято как «beau geste» — «дешевый способ снискать популярность»[919]. Даже обычные солдаты бывали обескуражены при виде царицы и ее дочерей, которые выполняли те же обязанности, что и другие сестры милосердия, или сидели у кроватей раненых, презрев свой высокий статус. «Узы дружбы, которые возникли между императрицей, ее молодыми дочерьми и ранеными офицерами, уничтожили их престиж, — сказала графиня Клейнмихель, — поскольку абсолютно верно было когда‑то сказано: «Нет героя для своего камердинера»[920][921].
Как бы то ни было, многие раненые солдаты остались благодарны за ту заботу, которой их окружили Александра и ее дочери во время войны. В августе 1914 года во флигель в Царском Селе поступил девятнадцатилетний раненый солдат Иван Степанов. Его повязку не меняли уже целую неделю. Ему было очень неловко за свой неряшливый вид перед окружившими его в процедурном кабинете сестрами милосердия, которые должны были оказать ему помощь. Одна из них, высокая изящная медсестра, тепло улыбнулась, наклонившись над ним, а напротив стояли еще две совсем юные сестры, которые внимательно смотрели, как с него снимают все эти грязные бинты. Они показались ему смутно знакомыми. Где он мог видеть эти лица? И вдруг он понял: «Неужели это они… императрица и две ее дочери?!»[922] Царица выглядела совсем иначе — улыбчивой и гораздо моложе своих лет. Пока Степанов лежал в госпитале, ему много раз доводилось быть свидетелем проявления искренней сердечности и доброты императрицы и ее дочерей.
Мария и Анастасия, конечно, завидовали новой и непростой роли их старших сестер. Но вскоре и они получили в свое распоряжение маленький госпиталь, в котором они тоже могли внести свой вклад в помощь фронту. 28 августа был открыт «Госпиталь Их Императорских Высочеств великих княжон Марии Николаевны и Анастасии Николаевны для раненых солдат № 17». Он находился в двух шагах от Александровского дворца в так называемом Федоровском городке[923]. Он был построен в 1913–1917 годах как дополнение к Федоровскому собору и был выполнен в новгородском стиле древнерусского зодчества. Ансамбль из пяти основных зданий городка был окружен невысокой, похожей на кремлевскую, крепостной стеной с башнями[924]. Два здания были отведены под госпиталь для низших чинов, еще одно помещение было выделено для офицеров в 1916 году. Обе младшие сестры ежедневно посещали госпиталь после уроков. Они разговаривали с ранеными, играли в настольные игры и даже помогали полуграмотным пациентам читать и писать письма. Из более серьезных дел им доводилось быть сиделками при раненых. Случалось, раненые умирали, и девочкам пришлось научиться переживать такую психологическую травму. Так же, как Ольга с Татьяной, они очень много фотографировались вместе со своими пациентами, но это было далеко не все, что они могли сделать для раненых. Они принимали активное участие в благотворительных концертах по сбору средств для своего госпиталя, часто посещали большой госпиталь при Екатерининском дворце и даже были в некоторых других госпиталях Петрограда вместе с матерью. Более того, они принимали участие в инспекциях военно‑санитарных поездов, названных в честь различных членов их семьи. Несомненно, они были еще слишком малы, чтобы работать медсестрами, но они отнюдь не были равнодушны к страданиям раненых. В своем письме от 21 сентября Анастасия писала Николаю:
