Дневники, 1862–1910 - [7]
1 апреля. Нездорова, скучно. Лева уехал. Во мне большой недостаток – неуменье находить в себе самой ressource. А это важно и необходимо в жизни.
Погода летняя, чудная, расположение духа летнее – грустное. Какая-то пустота, одиночество. Лева озабочен делами, хозяйством, а я не озабочена ничем… На что я способна? А так прожить нельзя. Хотела бы я побольше дела. Настоящего только. Бывало, всегда весною в такое чудное время чего-то хочется, куда-то всё нужно, бог знает о чем мечтаешь. А теперь ничего не нужно, нет этого глупого стремления куда-то, потому что чувствуешь невольно, что всё нашел и искать больше нечего, а все-таки немного скучно иногда. Много счастия – мало дела. И от хорошего устаешь. Надо дельного для противоположности. Что прежде замещалось мечтаниями, жизнью воображения, то теперь должно заместиться делом каким-нибудь, жизнью настоящего, а не жизнью воображения. Всё глупо – я злюсь.
8 апреля. Занялись хозяйством. Лева серьезно, я покуда – будто бы. Всё это весело, хорошо, не мелочно. Меня всё сильно интересует и часто радует. Он что-то скучен, озабочен, нездоров. Меня это так и точит, мучает постоянно. Я боюсь ему это дать почувствовать, а его приливы крови меня очень пугают. Страшно думать, а невольно приходит в голову, что вся теперешняя жизнь, всё это огромное счастие не настоящее, а так только судьба подразнила, и вдруг всё отнимется. Я боюсь… Вот глупо, а не могу написать. Я бы хотела, чтобы скорей прошел этот страх. Всю жизнь отравляет.
Купили пчел, меня радует; всё это так интересно, а трудно хозяйство. [Соседи] Ауэрбахи все-таки скучны, никого не надо. Она[8] на меня нагоняла тоску. Ее как-то и почему-то жаль. Любит ли она мужа? Вот уж подлинно не узнаешь у всякого брачную мистерию.
У Левы что-нибудь да есть. Как-то он стал неестественнее и скрытнее. Или всё это головная боль делает? Что ему надо, чем он недоволен? Я бы всё сделала, что он хочет, если бы могла. Теперь его нет, он придет, а я уж боюсь его, что он не в духе, что-нибудь еще больше раздражит его. Я его ужасно люблю, теперь хватилась, потому что чувствую, что всё могу от него перетерпеть, если б было что переносить.
9 апреля. Он поехал встречать папа в Тулу, я уже сильно скучаю. Перечитывала его письма к В.А.[9]. Еще молодо было, любил не ее, а любовь и жизнь семейную. А как хорошо узнаю я его везде, его правила, его чудное стремление ко всему, что хорошо, что добро! Ужасно он милый человек. И прочтя его письма, я как-то не ревновала, точно это был не он, а женщина, которую он должен был любить, скорее я, чем В. Перенеслась я в их мир. Она хорошенькая, пустая в сущности, и милая только молодостью, конечно, в нравственном смысле, а он всё тот же, как и теперь, без любви к В., а с любовью к любви и добру. Ясно стало мне и Судаково… и фортепьяно, сонаты, хорошенькая черненькая головка, доверчивая и незлая. Потом молодость (что такое? я уже думаю, что я стара), природа, деревенское уединение. Всё понятно и не грустно.
Потом читала я его планы на семейную жизнь. Бедный, он еще слишком молод был и не понимал, что если прежде сочинишь счастие, то после хватишься, что не так его понимал и ожидал. А милые, отличные мечты.
24 апреля. Лева или стар, или несчастлив. Неужели, кроме дел денежных, хозяйственных, винокуренных, ничего и ничто его не занимает? Если он не ест, не спит и не молчит, то рыскает по хозяйству, ходит, ходит, всё один. А мне скучно – я одна, совсем одна. Любовь его ко мне выражается машинальным целованием рук и тем, что он мне делает добро, а не зло.
Погода отличная, время вообще располагающее хорошо, а меня что-то точит. Бывало, с Татьяной хорошо мы понимали, что такое весна, лето, как-то вместе наслаждались, и весело нам было, чем больше мы могли быть совсем вместе, то есть одинаково думать, понимать всё, не рассчитывать, что стоит завод, какие аппараты – скучно ужасно. Я ужасно буду рада, когда она приедет. Я так люблю молодых вообще, а еще таких милых, как Таня, в особенности.
Мне стало неловко с Левой. Мне стало всё совестно и стыдно, что касается до меня. Отчего это, ведь у меня на совести ничего нет – я перед ним еще ни в чем не виновата. Вот теперь пишу это, потому что так думаю, и меня так всю и коробит от мысли, что он прочтет это. Любить я его так боюсь – боюсь, что он это будет видеть, мне кажется, что я надоедаю, что не до этого ему. Чего я хочу, верно, спросили бы, а я сама не знаю. Это всё само собой делается.
25 апреля. Всё утро та же скука, то же предчувствие чего-то страшного. Та же робость в отношении к Леве. Я плакала как сумасшедшая и после не подумала, как всегда это бывает, о чем, а и так знала, что есть о чем плакать и даже умереть можно, если Лева меня не будет так любить, как любил. Я нынче и писать не хотела, а теперь осталась одна внизу и поддалась прежней привычке – всё чертить. Помешали.
29 апреля. Вечер. Я злюсь за мелочи, за присланные вещи. Ужасно работаю над собой, чтоб не злиться, и нынче же добьюсь этого. К Леве чувствую ужасную нежность и немного робость – вследствие своего мелочного расположения духа. К себе чувствую какое-то отвращение. Давно этого не было. Ужасно хочется и за пчелами ходить, и за яблонями, и хозяйничать, деятельности хочется – и беспрестанно тяжесть, усталость, нечто вроде немощности напоминает мне, что сиди, мол, смирно – береги свой живот. Досадно. И скучно, что Лева смотрит на эту немощность как-то неприязненно – как будто я виновата, что беременна. Ни в чем я помогать ему не могу.
В этом издании раскрывается личная жизнь Софьи Андреевны и Льва Толстого. Как эта яркая незаурядная женщина справлялась с ролью жены великого мужа? С какими соблазнами и стремлениями ей приходилось бороться? Так прекрасна ли жизнь с гением? В дневниках читатель найдет ответы на все эти вопросы.
Семейные традиции в Ясной Поляне охраняла Софья Андреевна Толстая. Ее «Кулинарная книга» тому подтверждение. Названия блюд звучат так: яблочный квас Марии Николаевны – младшей сестры Л. Н. Толстого; лимонный квас Маруси Маклаковой – близкой знакомой семьи Толстых; пастила яблочная Марии Петровны Фет и, конечно, Анковский пирог – семейного доктора Берсов Николая Богдановича Анке. Толстая собрала рецепты 162 блюд, которыми питалась вся большая семья. Записывали кулинарные рецепты два человека – сама Софья Андреевна и ее младший брат Степан Андреевич Берс.
Воспоминания Владимира Борисовича Лопухина, камергера Высочайшего двора, представителя известной аристократической фамилии, служившего в конце XIX — начале XX в. в Министерствах иностранных дел и финансов, в Государственной канцелярии и контроле, несут на себе печать его происхождения и карьеры, будучи ценнейшим, а подчас — и единственным, источником по истории рода Лопухиных, родственных ему родов, перечисленных ведомств и петербургского чиновничества, причем не только до, но и после 1917 г. Написанные отменным литературным языком, воспоминания В.Б.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.
Рудольф Гесс — один из самых таинственных иерархов нацистского рейха. Тайной окутана не только его жизнь, но и обстоятельства его смерти в Межсоюзной тюрьме Шпандау в 1987 году. До сих пор не смолкают споры о том, покончил ли он с собой или был убит агентами спецслужб. Автор книги — советский надзиратель тюрьмы Шпандау — провел собственное детальное историческое расследование и пришел к неожиданным выводам, проливающим свет на истинные обстоятельства смерти «заместителя фюрера».
Прометей. (Историко-биографический альманах серии «Жизнь замечательных людей») Том десятый Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» Москва 1974 Очередной выпуск историко-биографического альманаха «Прометей» посвящён Александру Сергеевичу Пушкину. В книгу вошли очерки, рассказывающие о жизненном пути великого поэта, об истории возникновения некоторых его стихотворений. Среди авторов альманаха выступают известные советские пушкинисты. Научный редактор и составитель Т. Г. Цявловская Редакционная коллегия: М.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.