Дневники, 1862–1910 - [129]
Л.Н. старательно прячет свой дневник. Всегда прежде я или догадывалась куда или находила его. Теперь совсем не могу найти и ума не приложу, куда он его кладет.
20 февраля. Третий день метель наводит уныние. Занятия наши всё те же: Лев Николаевич усердно переправляет 20-ю главу «Искусства», а я всё играю на фортепьяно. Миша в лицее говеет, а я ни разу не была в церкви на этой неделе, и мне это неприятно.
У Л. Н. были два посетителя – мужики, и что он с ними находит говорить! Сейчас 12 часов ночи, а он хотел нести корректуру к Гроту, на Новинский бульвар; насилу уговорили его остаться.
21 февраля. Утром урок музыки с мисс Белый. Потом еще играла. Всё метель. Пошла гулять, часа полтора ходила. Л. Н. всё за корректурой 20-й главы. Сегодня он ездил с Анночкой, внучкой, в Румянцевский музей, показывал ей картины и этнографический отдел, восковые куклы в русских костюмах по губерниям.
Вечером толпа народа: мальчики к Мише, дети к Саше и Анночке; Сулержицкий пел, какой-то консерваторский Сац играл на виолончели, Нагорнов – на фортепьяно. Были минуты музыкально приятные, но я очень устала.
22 февраля. Ходила к Русанову больному и говорили о Л. Н., о вегетарианстве, о Черткове, которого не одобряли Русановы, говоря, что он ненормальный человек, что на него находят припадки сумасшествия, проявление которого – подозрительность, многословие, деспотизм, суетливость. И вообще в нем мало доброты. Еще ходила к Философовой.
Все опять обедали у нас, были блины; до обеда за полчаса я вернулась, мне говорят, что тут граф Олсуфьев и Сергей Иванович Танеев. Я очень обрадовалась, побежала наверх. Они оба сидели с Таней, которая лежала на кушетке. Сергей Иванович мне принес свое сочинение «Восход солнца» на слова Тютчева для четырех голосов и сыграл мне это. Прекрасно сочиненное произведение, разделяющееся на два настроения: ожидание солнца и его ликующее появление.
Мы мало виделись и мало говорили. Наши беседы с ним опять будут в те одинокие вечера, когда я живу с Мишей и даже Сашей, но без Льва Николаевича и без Тани. Таня вчера уже наговорила мне много злого по поводу посещения Сергея Ивановича. В чем могут мешать людям дружеские, симпатичные отношения!
23 февраля. День смерти Ванечки. Три года прошло. Как встала – пошла в церковь, молилась, думала об умерших младенцах, родителях, друзьях. Служили для меня панихиду. Потом пошли навестить Машу, жену повара. Она сегодня в родильном приюте родила мальчика. Потом пошла к Жиляевой, бедной курской помещице, у которой сын необыкновенно способный к музыке ученик Сергея Ивановича. Ее не застала, а хотела узнать, как ей живется. Купила цветов, поставила вокруг портрета Ванечки. Купила няне меду и баранок.
Вернувшись, застала Л. Н. расчищающим снег с катка в саду. Потом он катался на коньках и так устал, что проспал весь наш обед и обедал один. Он кончил корректуры и больше «Искусством» заниматься не будет. Хочет новую работу начать; впрочем, начатого очень много, какой-то будет конец этих начал!
Вечером Л. Н. играл в карты, в винт, с графом Олсуфьевым, с моим братом Сашей и Соней Философовой. Соню и Анночку я проводила сегодня домой. Приезжал из Тулы на один день Сережа.
На душе весь день грустно, грустно. Подхожу к церкви сегодня, и вдруг птицы так запели, согревшись на солнце где-то под крышей и около дверей церкви. И солнце яркое, веселое, уже весеннее, несмотря на мороз. Так и вспомнились слова Лермонтова: «И равнодушная природа красою вечною сиять!..»[118]. Именно равнодушная, несмотря ни на какие человеческие чувства, несмотря на наши спутанные, измученные, но далеко не равнодушные сердца.
24 февраля. Опять Лев Николаевич жалуется на желудок; изжога, голова болит, вялость. Сегодня за обедом я с ужасом смотрела, как он ел: сначала грузди соленые, слепившиеся оттого, что замерзли; потом четыре гречневых больших гренка с супом, квас кислый, хлеб черный. И всё это в большом количестве.
Я ем теперь с ним одну пищу, то есть всё постное по случаю Великого поста, и всё время у меня дурное пищеварение, а я ем вдвое меньше. Каково же ему, 69-летнему старику, есть эту не питательную, дующую его пищу!
Было письмо от Сергея Николаевича, которое и Л. Н., и нас расстроило. Вера, его дочь, кажется, больна чахоткой. Еще одна жертва принципов Л. Н.! Она недоедала, слабела; непосильно трудилась в школе, уча мальчиков, перекрикивала свой голос, рассказывая ребятам волшебный фонарь; и вот и она, и наша Маша погибают от болезни и слабости, от вегетарианства и переутомления. Я всегда предупреждала их, особенно Машу, что нет у них сил вынести болезнь, если она придет. Так и вышло.
Л.Н. читал о Кавказе, ему хочется писать кавказскую повесть, но нет энергии и сил. Да хорошо ли у него на душе? Только и слышишь о его последователях: того сослали, тот болен, тот ослабел. Сегодня узнали, что Син-Джона из Тифлиса выслали на родину.
Разбирала сегодня «Восход солнца», хор на слова Тютчева, музыка Танеева. Очень хорошо, торжественно и передает мысль в два момента различного настроения.
25 февраля. Л. Н. катался на коньках и писал много писем: к Бирюкову, к брату, к крестьянину и проч. Утром был у меня длинный урок музыки с мисс Велып. Весь вечер корректировала 15-й том, «Что такое искусство?». Пропустит ли мне цензура? Прочла шесть печатных листов и очень устала. Сулержицкий интересно рассказывал о кругосветном своем путешествии. Пили чай семейно и тихо: Л. Н., Миша, Саша, Таня и я, еще Сулержицкий.
В этом издании раскрывается личная жизнь Софьи Андреевны и Льва Толстого. Как эта яркая незаурядная женщина справлялась с ролью жены великого мужа? С какими соблазнами и стремлениями ей приходилось бороться? Так прекрасна ли жизнь с гением? В дневниках читатель найдет ответы на все эти вопросы.
Семейные традиции в Ясной Поляне охраняла Софья Андреевна Толстая. Ее «Кулинарная книга» тому подтверждение. Названия блюд звучат так: яблочный квас Марии Николаевны – младшей сестры Л. Н. Толстого; лимонный квас Маруси Маклаковой – близкой знакомой семьи Толстых; пастила яблочная Марии Петровны Фет и, конечно, Анковский пирог – семейного доктора Берсов Николая Богдановича Анке. Толстая собрала рецепты 162 блюд, которыми питалась вся большая семья. Записывали кулинарные рецепты два человека – сама Софья Андреевна и ее младший брат Степан Андреевич Берс.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.