Дневник стюардессы - [81]

— Э-э… — Я делаю вид, что обдумываю его предложение, а на самом деле ни о чем не могу думать. Голова у меня кружится, вот и все.

— И даже не пытайтесь отвертеться, юная леди, — с напускной суровостью говорит Оливер.

— Ну, раз вы буквально принудили меня… то я согласна.

По каким-то мистическим причинам Бен ведет себя довольно прилично. Мы нашли столик у окна, устроились, и, с улыбкой глядя на малыша, Оливер сказал:

– Когда-то у меня тоже был такой маленький мальчик.

— И что же с ним случилось? — осторожно спрашиваю я, удивляясь, почему он говорит в прошедшем времени. Будем надеяться, что с его мальчиком не произошло ничего ужасного. И еще мне не хотелось бы, чтобы Оливер считал меня излишне любопытной. И тут вдруг ко мне приходит новая мысль: я понимаю, что почти ничего не знаю об Оливере. Ну, кроме того, что я просто с ума по нему схожу. Почему, ну почему это не с ним я ходила вчера на бая?

— Мой малыш превратился в подростка, — отвечает мистер Кейн. — Сейчас он живет в Англии и делает вид, что собирается поступать в колледж. Говорит, что не хочет идти по моим стопам и становиться пилотом. Он хочет стать рок-звездой.

Он смеется, а я не могу оторвать от него глаз. Мне все-все нравится в этом человеке, а особенно его улыбка и морщинки в уголках глаз.

— А я хочу стать пилотом! — кричит Бен и очень убедительно рычит, изображая самолет.

— Не нужно шуметь, малыш, — прошу я. Мне не хочется, чтобы нас выдворили из отеля, потому что мы бес-, покоим других посетителей. Потом я опять поворачиваюсь к Оливеру:

— Так вы были пилотом?

— Да, я исейчас могу поднять самолет и — что порой важнее — посадить его. Серьезно, я каждый год возобновляю свою лицензию, сдавая все необходимые для этого тесты. Я еще не готов отказаться от возможности подниматься в небо.

— А еще вы умеете ходить на яхте, — мечтательно говорю я. — Вы специалист во многих областях.

— Откуда вы знаете, что я яхтсмен? — удивляется он. Я замираю с бешено бьющимся сердцем. Я ведь не сказала ему, что во время отпуска в Испании мне довелось побывать на его яхте. Может, сейчас самый подходящий момент для этого рассказа? И что же я ему скажу? Что занималась любовью с другим на его постели, на борту его любимой яхты? Я еще и слова не произнесла, а щеки мои уже вспыхнули от смущения.

— Кто-то из знакомых рассказал мне про яхту, — отвечаю торопливо. — А чем вы занимаетесь сейчас? Кем вы работаете?

— Я по-прежнему очень тесно связан с авиакомпанией. То есть на данный момент я занимаю пост исполнительного директора одной из английских авиакомпаний, занимающихся грузоперевозками. Ну, и еще я связан с организацией чартерных перевозок.

— Так вот почему вы так много летаете! Наверное, вы набрали уже кучу бонусных миль. Теперь получите всякие призы, подарки, а может даже, бесплатные билеты!

Мы вместе смеемся моей шутке, потом Оливер серьезнеет и говорит:

— Да, я много летаю, и в целом меня устраивает такая жизнь. Хотя порой отели надоедают, а постоянные сборы чемоданов начинают утомлять.

К нам подходит официантка, и мы заказываем чай, сандвичи и сладкую булочку для Бена.

— Значит, ваш сын с вами не живет? — спрашиваю я, надеясь, что не очень достаю его личными вопросами. Мне вдруг хочется узнать об Оливере как можно больше. Несколько фактов о его жизни, которыми он поделился со мной, словно пробудили бешеный аппетит моего любопытства. Он такой сексуальный, Боже мой!

— Сын сейчас учится в Англии, в школе для мальчиков. Его мать хотела, чтобы он посещал ту же школу, куда в свое время ходил ее отец, его дед. Мне пришлось уважать ее желания. По крайней мере ее родственники приглядывают за мальчиком, что уже неплохо. Впрочем, он еще сам не знает, чего хочет, и периодически угрожает пойти работать билетером в метро. Иной раз мне страшно от мысли, что уже на следующий год он покинет стены школы и окажется в этом большом и не слишком добром мире.

— У всех у нас были приступы бунтарства, — говорю я. — Он перебесится.

— Надеюсь. — Оливер пьет чай и вдруг спрашивает:

— А вы, Энни, как вы бунтовали? Кем хотели стать?

— Знаете… — Я задумываюсь, а потом честно отвечаю:

— Я всегда хотела стать стюардессой. Это была моя мечта. И вот я осуществила ее, и теперь… теперь я хочу другого.

— Чего же?

— Сама толком не знаю. Раньше я полагала, что работа с девяти до пяти, да еще в офисе — это не для меня. Однако в последнее время подобная перспектива привлекает меня все больше. И в прошлом году я начала учиться на специалиста по связям с общественностью. Надеюсь, что смогу работать в этой области. Вот только я не слишком представляю себе, откуда там нужно начинать. И еще мне очень не хочется покидать авиакомпанию, потому что… потому что я ценю отношения с коллегами, ну и скидки на билеты и прочие привилегии тоже жалко терять. Но если честно, после происшествия на чикагском рейсе я перестала получать удовольствие от работы. Нет той легкости, что была прежде… так что все равно придется уходить рано или поздно.

— Да и сама работа изменилась со временем, — кивает Оливер.

— И не говорите! Чуть ли не любой психопат может подняться на борт и устроить бог знает что. Если он попробует вести себя подобным образом в другом месте — даже в баре! — его просто вышвырнут на улицу. На самолете все по-другому. Нельзя открыть дверь и вытолкнуть за борт человека, который не контролирует свое поведение. Есть люди, которые предлагают вовсе запретить продажу алкоголя на борту, но хочу вам сказать, что и это не решит проблему, потому что эти типы часто бывают обкуренные или обколотые и алкоголь тут вовсе ни при чем. Вы не поверите, но чуть ли не после каждого рейса мы находим в туалетах шприцы.