Дневник смертницы. Хадижа - [35]
Услышав имя моей матери, бабушка заплакала. У нее из глаз вышли две-три слезы, она вытерла их и успокоилась.
— Дорого поступать, — сказала она. — Говорят, десять— двадцать тысяч долларов надо в университет платить. Где такие деньги брать? Хаджи-Мурад еще из России не приехал. Деньги привезет, на них год жить. Ворота надо новые поставить. У всех новые. Кровь из носа — надо новые ворота.
— Вагаб уже в университете договорился, у него там блат. Тысяч пять заплатим мы сами, и все. Ты мне согласие дай и считай, что она уже поступила. Считай, что диплом у нее уже в кармане.
— Астагфирулла, какие деньги!
— Я Айше обещала, я заплачу. Деньги у нас есть, а чужих мы не считаем.
— Ты мне за нее отвечаешь, — бабушка вздохнула.
— Я же тебе сказала — глаз с нее спускать не буду. Вот увидишь еще, как удачно она замуж выйдет. Может, за прокурорского. В нашем доме такие соседи живут — один замглавы администрации, другой глава, судья есть, МВД, ФСБ, Шестой отдел — все что хочешь.
— Только если узнаю, что брюки надевает, сразу приеду, изобью и заберу обратно в село, — сказала бабушка. По ее лицу было видно — она в мечтах уже выдавала меня замуж за прокурорского.
— Ты кому не доверяешь? Ты мне не доверяешь? Она мне что, не родная? Я что, не тетя ей?
Они сидели рядом — бабушка и тетя Зухра. Бабушка маленькая, как сверчок, тетя Зухра — большая, как слониха. Бабушка была как старая груша, которую забыли сорвать с ветки, — со временем она высыхала и сморщивалась. А тетя Зухра, наоборот, росла, как дрожжевое тесто. Я смотрела на нее из-за занавески и думала: сейчас она прямо на моих глазах еще больше разбухнет, на ее животе лопнет юбка, а на ногах — тапочки. Они знали, что я их слушаю.
Разве я могла мечтать о городе, об университете? О городе в детстве я еще мечтала, но об учебе в университете — никогда. Я знала, что бабушка ни за что не отпустит меня учиться. А если бы даже она отпустила, у нас все равно не было таких денег, чтобы заплатить за мое поступление.
У нас в селе только несколько девушек и парней уехали в город учиться. Они из самых богатых кирпичных домов. А у нас кирпичной была только пристройка.
За десять лет, прошедших со дня смерти моей матери, тетя Зухра приезжала к нам всего несколько раз. Я о ней даже забыла, только вспоминая о маме, я как будто снова слышала, как стонала лестница под ногами тети Зухры.
Все эти десять лет один день моей жизни был похож на другой. Ничего никогда не менялось. Я вставала утром с матраса на полу и знала, каким будет сегодня. Я засыпала, лежа на матрасе под одеялом, и знала, каким будет завтра. Но вот теперь я открыла свою тетрадь и поняла, что хоть все дни и были одинаковыми, за эти десять лет многое изменилось. Почему так? Почему я не заметила изменений и, только читая слова, написанные десять лет назад, вижу, что они произошли? Все-таки жизнь такая странная.
— Хадижа! — позвала меня тетя Зухра.
Я вышла из-за занавески.
— Ну вылитая ты в молодости! — сказала она бабушке, и бабушка довольно захихикала.
— Ты на какой факультет хочешь поступать? — спросила она у меня.
— Не знаю, — ответила я. — А какие там есть?
— Короче, на юридический, сразу тебе говорю — нет. — Тетя Зухра приложила руку ко лбу, как будто ей было тяжело говорить.
Золотые кольца впивались ей в пальцы. Наверное, она уже никогда не сможет их снять. Наверное, она сначала их надела, а потом потолстела.
— Дорого, — сказала она. — Сорок тысяч, короче, надо платить, и блат там не работает. Говорят, восемь человек на одно место.
— Астагфирулла! — воскликнула бабушка.
— Это тоже ничего. Там одни парни. Тебе там делать нечего. Сейчас все поступают на экономический и иностранный.
— Иностранный — что там делать надо? — спросила я.
— Как что? Иностранные языки учить. Английский, французский, арабский.
— Я тебя умоляю! — сказала бабушка. — Зачем ей языки?
— Ты не понимаешь, что ли? Невесту со знанием английского с руками отрывают!
— Пах… Эти городские моды, порядки! Честное слово, уже ничего не разберешь. Что? С мужем она будет на английском говорить? Хорошая невеста — скромная, за родителями мужа которая ухаживает, кушать готовит, стирает, убирает, детей рожает. Кто эти языки придумал, ты мне скажи?
— Вот так теперь, и все! — ответила тетя Зухра. — Хочешь дочку замуж выдать — умей крутиться.
— Хорошо, пусть идет на иностранный, это лучше, чем среди парней болтаться, — согласилась бабушка.
Она ничего в городской жизни не понимала, но не хотела сразу соглашаться, чтобы тетя Зухра не подумала, что она тут главная.
— А на экономическом что? — спросила я.
— Уже все решили! — стала ругаться бабушка. — Какой тебе экономический? Языки идешь учить! Попробуй мне потом замуж не выйти.
— Иностранный даже факультетом невест называют, — сказала тетя Зухра. — Там одни девушки учатся.
— Вот это хорошо, — закивала бабушка головой. — Вот это так и надо — чтобы от парней отдельно. И, смотри мне, попробуй, тебя кто-нибудь с парнями увидит! Хоть слово одному скажешь, я тебя так изобью.
— Бабушка, да не собираюсь я с ними разговаривать. Зачем мне?
— Кафе-мафе — чтоб этого тоже не было!
— Зачем мне, да?
«Крокодил» – страшная, потрясающая, необходимая неосведомленной молодежи как предостережение, противоядие, как антидот. Хватка у Марины журналистская – она окунулась с головой в этот изолированный от нормальной жизни мир, который существует рядом с нами и который мы почти и не замечаем. Прожила в самом логове в роли соглядатая и вынесла из этого дна свое ужасное и несколько холодноватое повествование. Марина Ахмедова рассказывает не о молодых западных интеллектуалах, балующихся кокаином в ослепительно чистых сортирах современных офисов московского Сити.
Начинающий фоторепортер Наталья Медведева отправляется на первую чеченскую войну в 95-м. Тогда она еще не знает, что проведет на войне семь лет. В одну из первых своих поездок она знакомится с Шамилем Басаевым. Она еще не знает, что судьба или война даст ей шанс на протяжении нескольких лет следить за перевоплощением этого тогда еще ничем не примечательного полевого командира в террориста номер один. Не знает, что встретится с Дудаевым, которого в очередной раз объявят погибшим. Что попытается спасти из плена российских военнопленных.И каждый раз будет пытаться самой себе ответить на вопрос: что ее держит на этой войне? Что?
«Пляски бесов» – мистический роман, рассказывающий о жизни западноукраинского села, обитатели которого верят в существование ведьм и бесов. Ведьма – старая Леська – одиноко живет на окраине села. Стоит ей войти в церковь, как сельчане бегут из нее. Они верят, что Леська может навести порчу, ворует у коров молоко, носит под мышкой вороньи яйца и водится с нечистью и бесами. Село ждет не дождется, когда сгинет со свету старая ведьма…Однако главная война идет в человеческой душе. Сам ли человек делает выбор или его судьба предопределена? И нужно ли, как в древние времена, приносить жертву ради благополучия многих или же, напротив, пролитая кровь жертвы повлечет за собой реки крови?
Марина Ахмедова: “Однажды после изнурительно долгого интервью с лидером арт-группы «Война» я под утро уснула в чужом городе, в чужом помещении, на чужой кровати. Через два часа меня разбудил лидер группы Олег Воротников. С грустным лицом он сидел на стуле у изголовья кровати. «Давай поговорим о *овне», — шепотом предложил он. «В смысле искусства?» — спросила я. «В смысле *овна», — ответил он. О *овне мы проговорили до вечера следующего дня. Я продолжила думать о *овне, из этих дум родилась сказка про какашку и художника”.Иллюстрации к сказке пальцем на айпаде нарисовала известная петербургская художница Юлия Лисняк.
Это было время, когда советская власть делала последние вдохи. Мы застали только ее конец, и все, что в нашей жизни с ней было связано, — это газировка, октябрятские значки с лицом маленького Ленина в кругляшке звезды и неработающий фонтан…
В город приходит хаос. Жители бегут из него, пока хаос не захлестнул их и не стер с лица земли так же, как стирает дома, в которых они жили. Город пустеет… И хорошо, если ты видишь и знаешь, в каком направлении из него бежать. Но что делать горстке слепых, забытых посреди хаоса? Они спускаются в подвал дома, в котором жили в мирное время дружной коммуной… Казалось бы, они должны погибнуть в считанные дни, ведь даже зрячему сложно уцелеть в центре разыгрывающейся свистопляски – на город и днем и ночью сыплются боевые снаряды.
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.