Дневник секретаря Льва Толстого - [10]
Войдя в крошечное помещение библиотеки, Толстой принялся осматривать всё, что тут было. Из книжных шкафов он вынимал одну за другой книги и читал их названия. Подбор книг оказался случайным, чем Л.Н. не мог остаться доволен. На одной из стен укреплены были две своеобразные папки с множеством раскрашенных картин исторического и географического содержания. Л.Н. просмотрел картины и одобрил помещение их в библиотеке, где крестьяне могли их рассматривать.
Затем Долгоруков обратился к Толстому, присевшему у окна на табуретке, с небольшой учтивой речью, какие говорятся в подобных случаях. В речи он приветствовал его от имени Общества грамотности.
Л.Н. благодарил и выразил надежду, что «наверное, и мои близкие (указывая на крестьян) разделяют мою благодарность». Те подтвердили его слова, заявив, что «охота читать у них была большая». Л.Н. сам показывал им картины и называл книги. Наконец фотограф от «Русского слова» снял общую группу, и Л.Н. уехал кататься верхом с Душаном.
Между прочим, старик крестьянин Семен Резунов, стоя у крыльца, начал рассказывать (еще когда Л.Н. был в домике и показывал библиотеку крестьянам), как он учился у Толстого.
– Ученье было хорошее! Утром придешь – кататься, а потом блины есть – блины хорошие!.. А на стене написано: гуляй, ребята, Масленица!..
Кругом все смеются.
А Семен, с лицом артиста Артема из Художественного театра, продолжал рассказывать о блинах, о каком-то дьячке и еще о чем-то.
Л.Н. вышел на крыльцо и слушал улыбаясь.
– А ведь ты, Семен, теперь бойчее стал, чем в школе-то был! – заметил он.
Февраль
1 февраля
В столовой Татьяна Львовна читала сообщение «Русского слова» о постановке в Париже пьесы Ростана «Шантеклер». Когда она прочла о том, что появление на балу у курицы каких-то петухов стоило театру несколько тысяч франков, и о том, что один из этих петухов произносил патриотический монолог, Л.Н. сказал:
– Прав Граубергер, это дети, и скверные дети!.. Это похоже на того московского купца, который отдал тысячи клоуну Дурову за дрессированную свинью, зажарил ее и съел…
Пройдя в кабинет, он вручил мне совершенно готовую корректуру январского выпуска «На каждый день» с просьбой внести поправки начисто в другой экземпляр и отослать его издателю. Мысли о неравенстве, собранные и распределенные мною по месяцам, он просмотрел за январь, очень одобрил и просил вставить в корректуру.
– Значит, это идет по новому плану? – еще раз осведомился Л.Н.
– Да.
– Прекрасно!
Затем он дал мне извлеченные из «На каждый день» за весь год мысли о религии, предназначенные для напечатания в «Посреднике» отдельной книжкой в одну копейку, просил просмотреть и сказать мое мнение о том, не будет ли удобнее напечатать их двумя книжками по одной копейке, чтобы избежать однообразия, которое могло стать заметным и обременительным для читателя, если бы все мысли были помещены в одной книжке.
2 февраля
– Ну, нет ли у вас каких-нибудь новостей, писем?.. – говорил Л.Н., ведя меня в кабинет.
– Да вот, письмо от матери получил.
– Ах! Что же она пишет?
– Ругает меня за переезд в Крёкшино из Москвы. Она всё никак не может помириться с тем, что я покидаю Москву и университет.
Л.Н. посочувствовал мне:
– Нужно стараться тронуть ее, дать ей понять, что вам самим больно.
– Да я уже старался много раз, Лев Николаевич, и теперь очень трудно: всё равно тебя не хотят понять.
– Знаю, что трудно. Но нужно еще и еще стараться!..
– Она упрекает меня в каком-то легкомыслии, говорит, что я все дела, которые начинаю, не кончаю: бросил университет, начал учиться пению и бросил.
– А вы поете, и у вас хороший голос?
– Пою, да. И не в оперу же мне было поступать, бросив всё?!
– А отчего бы не поступить? – спросил Толстой, усмехаясь доброй улыбкой и поглядывая хитро себе на ноги, наклонив голову.
– Да уж очень это праздная жизнь, Лев Николаевич! Да и для кого же бы я стал петь в городе? Вы же сами писали, что богатым людям искусство дает возможность продолжать свою праздную жизнь. Да я лучше в деревне крестьянам буду петь…
– Знаю, знаю, – закивал Л.Н. – Я только проверяю себя; думаю: не один ли я держусь таких взглядов?
Что касается дела, то я высказал Л.Н. свое мнение, что мысли о вере лучше напечатать в двух книжках. Он, однако, решил печатать в одной; только просил меня выпустить или соединить вместе однородный материал и, кроме того, распределить его удобнее.
– Меня эти книжки мыслей по отдельным вопросам очень интересуют, – говорил он. – Вот только я всё затрудняю вас, – добавил он, и тон его голоса был такой виноватый.
Эту виноватость в голосе я подмечал у Л.Н. и раньше: в те моменты, когда он или просил меня сделать какую-нибудь работу, или принимал и хвалил уже сделанную.
Уже выйдя от него и поговорив с Александрой Львовной о высылке книг Толстого нескольким лицам, я снова на лестнице столкнулся с Л.Н.
– Не унываете? – спросил он.
– Нет!
– Смотрите же, не унывайте! «Претерпевый до конца, той спасен будет»… Не претерпевый до конца, той спасен будет! – это об университете и о пребывании в нем можно так сказать.
Уехал кататься верхом. Я вышел, чтобы садиться в свои сани и ехать домой.
Художественно-документальные повести сборника посвящены событиям Великой Отечественной войны. О трагических лете и осени 1941 года, когда кадровым зенитчикам приходилось отражать атаки танков врага, рассказывает бывший наводчик орудия П. Чернов. Малоизвестные факты героических дел авиаполка воздушной разведки Резерва Главного Командования приводятся в воспоминаниях Л. Машталера. Тема человеческой судьбы в годы войны представлена в автобиографической повести А. Петрова о молодом разведчике, который потерял в бою обе руки и должен найти в себе силы, чтобы жить и быть нужным людям.
В. Ф. Булгаков (1886–1966) был секретарем Л. Н. Толстого в последний год его жизни (1910). Книга представляет собой дневник В. Ф. Булгакова, который он вел все эго время, и содержит подробное и объективное описание духовных исканий Л. Н. Толстого этого периода, изображение драматических событий последнего года жизни писателя.
Воспоминания В.Ф.Булгакова, секретаря Л.Н.Толстого в 1910 г. написаны в 1946-1961 гг. Этот объемный труд (26 частей) публикуется впервые. В нем прослежен весь жизненный путь выдающегося деятеля культуры, литератора В.Ф.Булгакова, включая описание его детства в Сибири, учебы в Московском университете, жизни в Ясной Поляне в последний год жизни Толстого, работы хранителем Толстовского музея, общения с семьей великого писателя и его последователями, высылки из Советской России на «философском пароходе» в 1922 г., жизни в эмиграции, создании им Русского музея в Праге, пребывании в гитлеровских концлагерях, возвращении в 1948 г.
В этом издании представлены: философская работа В. Ф. Булгакова «В споре с Толстым: На весах жизни», написанная в 1932–1964 годах, полная переписка автора с Л. Н. Толстым и С. А. Толстой и письма канадских духоборцев к В. Ф. Булгакову. Значительная часть этого уникального материала (кроме писем Л. Н. Толстого и С. А. Толстой к Булгакову) публикуется впервые. Особый интерес вызывает многолетняя полемика Булгакова с Толстым, обостряющаяся во время его высылки из России в 1923 г. в Прагу, а также по возвращении в Советский Союз в 1948 г.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.