Дневник русской женщины - [95]

Мне стало стыдно, что я нечаянно прочла хоть одну фразу из чужого письма. Но чёрт бы побрал эти модные бумажки, похожие скорее на клочки, чем на письма. Знай я, что это письмо — никогда бы в руки не взяла. Хорош тоже и он — употребляет женские письма на закладки своих книг…

Я села у стола и взяла “Frau Sorge” {Роман Германа Зудермана (1857—1928), “Госпожа Забота” (1887).}.

Как хорошо в этой уютной, светлой комнате! Уже одно то, что я в ней была, действовало на меня успокоительно. Я читала “Frau Sorge” уже давно, и знаю, что в конце есть прелестная сказка. Но не успела начать её, как вернулся Ленселе.

— Много ли Вы успели прочесть? Приношу извинения — сегодня мы задержались с обедом…

Я подумала, что он мог бы и поторопиться, но часы обеда и завтрака священны для каждого француза, и сократить их нельзя. И из вежливости, вслух, отвечала:

— Ничего страшного… И потом, я ненадолго…

— Нет—нет, сегодня я не занят… у нас есть время до десяти часов… Я обещал Вам книгу — сейчас принесу…

Он вернулся через несколько минут с толстым томом.

— Я был в большом затруднении, у нас в библиотеке нет таких книг — и притом я не знаю, в чём дело.

— Да я и сама не знаю; воспитатель брата наотрез отказался сказать, чем был болен брат…

— Удивляюсь. Отчего он не мог сказать — вот предрассудки-то! — говорил он и сел напротив, перелистывая книгу. — Видите ли, я не знаю, вряд ли эта книга будет вам полезна. Вы ничего не поймёте.

— О нет, нет — пойму! Ведь понимают же медички, — живо возразила я.

— Как хотите. Вот, тут говорится о болезнях мужских половых органов, о влиянии этих заболеваний на нервную систему…

Он говорил, а я смотрела на него. Свет лампы ярко освещал его голову. Тонкие, правильные черты лица. Тёмные, изящные брови казались почти чёрными, и голубые глаза с длинными пушистыми ресницами смотрели серьёзно и внимательно сквозь стёкла пенсне. Чёрная бархатная шапочка интерна очень шла к нему. Это была красивая, изящная голова, какой я ещё никогда не видала…

Я слушала, и смотрела, и переживала чудные минуты…

Человек, который сделал мне столько добра, — так хорош, так симпатичен… в эту минуту он мне казался совершенством, в котором так гармонично сливались красота души с красотой внешней; и это сознание доставляло такое глубокое, такое невыразимое наслаждение, что все существо мое, казалось, жило какою-то новою жизнью…

Да, немец был прав…

— Но вряд ли это даст вам что-нибудь. К тому же, если вы даже и узнали кое-что из этой книги, — всё равно вы теперь от него далеко, всё равно не можете ничего сделать. Сосредоточьте лучше своё внимание на том, что сейчас непосредственно важно для вас самой. Помните, что у вас впереди есть цель, которую вы должны достигнуть… Занимайтесь, готовьтесь к экзамену…

— Но я так устала… мне кажется, что я совершенно ни к чему не способна — памяти нет.

— Это вам только так кажется. Вы просто на время потеряли волю, а память восстановится опять, за это нечего бояться. Поддерживать в самой себе упадок духа, уныние — совершенно бесполезно, это убивает вас. Вы должны овладеть собой; помните, что вы человек интеллигентный, что ваша работа может быть полезной для женщин.

Говори он так целую вечность — я всё слушала бы… Слова его поддерживали, оживляли меня…

И я вспомнила его совет выйти замуж, и как в Москве представился случай, — и мне захотелось рассказать ему об этом.

— С вашей стороны вполне естественно было уехать, если молодой человек вам не нравился. Выходить замуж нужно не иначе, как по взаимной любви или симпатии!!

— По любви! Но я знаю, что такое любовь! Читали вы у Шопенгауэра в “Мир как воля и представление” главу “Метафизика половой любви”?

— Да.

— Ну так вот, там верное представление о любви… Вот что это такое, как я смотрю на неё, — это мираж, обман и больше ничего, — сказала я с отчаянием, чувствуя, как вновь зашевелились в душе ужасные воспоминания о браке сестры…

— Ну, не совсем… — примирительно возразил он.

Мне захотелось узнать, как он смотрит на брак.

— И потом — замужество! С человеком, который вдоволь пользовался молодостью — с таким ещё рискуешь быть обманутой… А я этого не допускаю в браке…

— Я также.

— Выйдя замуж, — по вашим законам — женщина окончательно теряет право над своей личностью. Её имущество принадлежит мужу. Это возмутительно, это несправедливо!

— А я нахожу, что вполне справедливо. Деньги заработаны не женщиной, приданое даёт ей отец, — значит, естественно, что не она может ими распоряжаться, а муж.

Мне стало больно… Зачем он так говорит? Я не выдержала и с упреком возразила:

— И не стыдно вам так рассуждать? Да разве можно насильно учреждать опеку над взрослым человеком? Вам важен не факт происхождения состояния, а в данном случае способность распоряжаться им. Неужели женщина, раз она замужем, должна быть на положении ребёнка? У нас в России на этот счёт гораздо справедливее: имущества мужа и жены разделены…

— Я не знаю, как у вас, в России… но наша, французская женщина, в среднем — стоит неизмеримо ниже мужчины… и в настоящее время она не может ещё требовать правоспособности в браке. Посмотрите на наши лицеи — они пусты, туда отдают своих дочерей только чиновники.